Джилл взглянула на часы.
— Хорошо, дамы. Давайте начнём готовить.
Звенели сковородки и разная посуда, пока три повара творили волшебство, а все вокруг них одновременно разговаривали. Краем глаза Джилл заметила, что её мама жестом подозвала её к себе, чтобы поговорить.
— Мам, — произнесла Джилл, направляясь к входу, где стояла её мама, — проходи на кухню и знакомься со всеми.
— Не сейчас. Твой отец ждёт в машине, а я зашла только чтобы сказать тебе, что мы не сможем остаться. Твоего отца вызвали обратно в офис, какой—то экстренный случай, который может решить только он.
Джилл не следовало удивляться, но глубоко внутри надеялась, что если она даст Райана в руки своей матери, то та мгновенно поймёт, что есть в жизни что—то большее, кроме модных показов и пятизвёздочных отелей.
— Посмотри на это, — сказал Деррек на другом конце комнаты. — У Райана губы твоей мамы.
Прежде чем Джилл смогла его остановить, Деррек пересёк комнату и передал Райана в руки её мамы. Практически мгновенно черты лица её матери смягчились, пока она смотрела на своего внука.
— И те же зелёные глаза, — сказала сестра Деррека.
Очень быстро все, кроме поваров, столпились вокруг её мамы и комментировали удивительные сходства между Райаном и мамой Джилл.
Снаружи раздался гудок, и её мама подняла на Джилл застланные слезами глаза.
— Всё в порядке, — сказала ей Джилл. — Я знаю, что вы бы не уехали так скоро, если бы не были должны.
Деррек забрал Райана из рук её матери, и Джилл проводила её на улицу, вниз по ступенькам и по подъездной дорожке, где её отец нетерпеливо ждал в арендованной машине.
Впервые за много лет её мама повернулась к ней с раскрытыми руками, и они на короткое время обнялись. Удивившись хрупкости своей мамы, Джилл обнаружила, что хочет сказать, как сильно любит её, а затем умолять её остаться на несколько дней или, по крайней мере, на несколько часов, и просто обнимать её и говорить с ней о детях и жизни, но никаких слов не произнесла.
— Возвращайся с нами обратно, — сказал ей отец, опустив стекло, прерывая первый реальный момент нежности между ней и её матерью за несколько лет, если не за всё время. — Томас нанял сыщика в этой области, и у него есть кое—какая информация на семью Бэйлор. Если ты серьёзно намерена защищать интересы своего сына, позвони Томасу.
— Деррек — хороший мужчина, — ответила Джилл. — Райан будет в порядке.
— Томас переживает за тебя.
Бледные и худые пальцы её мамы касались локтя Джилл, будто в понимании.
— Передай Томасу, что я в порядке, — ответила Джилл. — Более того, скажи ему, что я счастлива.
Её мама последний раз похлопала её по руке, прежде чем сесть в машину.
Джилл стояла на подъездной дорожке даже после того, как их машина исчезла за воротами и поехала вниз по дороге. Она пыталась вспомнить об объятиях матери, когда была ещё маленьким ребенком, когда они вдвоем проводили время вместе, но таких воспоминаний у неё не возникло. Мягкая рука легла ей на плечо, и когда она развернулась, её поприветствовала мама Деррека.
— Всё в порядке? — спросила миссис Бэйлор.
— Всё хорошо, — сказала Джилл. — Спасибо, что спросили.
— Мне жаль, что им пришлось так быстро возвращаться в Нью—Йорк. Я надеялась пригласить твоих родителей на настоящий праздник, чем то маленькое собрание, на котором ты побывала на прошлой неделе.
Джилл думала, что мама Деррека похожа на солнце, и если бы её можно было закрыть в бутылке и продать, она бы стоила миллионы.
— Как вы это сделали? — спросила Джилл.
— Что сделала?
— Воспитали всех этих детей. Кажется, все ладят и искренне нравятся друг другу.
— Мне помогал Фил. Более того, были дни, когда мне приходилось бегать по дому с метлой за некоторыми детьми.
Джилл рассмеялась.
— И если Райан каким—то образом будет походить на своего отца, — добавила она, — тебе достанется работы.
— Почему? Каким Деррек был в детстве?
— Спроси его братьев и сестёр, и они все скажут одно и то же. Он был властным. — её глаза засияли. — И ещё он был моим самым чувствительным ребёнком, даже больше, чем девочки.
Джилл не могла это представить.
— Действительно?
— Этот мальчишка плакал на ровном месте. Если кто—то взял его игрушку, он плакал. Если его ужин был не достаточно горячим, он плакал. Если его сестра как—то не так на него посмотрела, он плакал.
