15(1) После того как жители острова вновь подняли восстание, он, собрав воинов, приказал им вторгнуться во вражескую страну и убивать всех, кто им попадется, при этом он процитировал такие слова:
Чтоб никто не избег от погибели черной
И от нашей руки! ни младенец, которого матерь
Носит в утробе своей, чтоб и он не избег погибели черной!
Когда это произошло и каледонцы присоединились к восстанию меатов, он начал готовиться лично возглавить военные действия против них, и пока он этим занимался, его унесла болезнь четвертого февраля, причем, как утверждают, не без помощи Антонина. Так или иначе, прежде чем расстаться с жизнью, он, говорят, обратился к своим сыновьям с такими словами (я привожу то, что было сказано, ничего не приукрашивая): «Живите дружно, обогащайте воинов, а на всех остальных не обращайте внимания».(3) После этого его тело, облаченное в военную одежду, возложили на костер, вокруг которого, отдавая ему честь, совершили бег воины и его сыновья, и те, кто что-то имел под рукой, бросили в качестве воинских даров в костер, который подожгли его сыновья.(4) После этого кости его сложили в урну из пурпурного камня, доставили в Рим и поместили в гробницу Антонинов. Рассказывают, что Север послал за этой урной незадолго до смерти и, ощутив ее приближение, сказал: «Ты остановишь человека, которого не мог остановить весь мир».
16(1) Ростом он был невысок, но обладал немалой силой, хотя в конечном итоге совсем ослаб от подагры, умом был наделен исключительно проницательным и сильным; что касается образованности, то он к ней скорее стремился, нежели имел, и поэтому был богаче мыслями, нежели словами.(2) С друзьями внимательный, с врагами до крайности суровый, ревностный во всех своих начинаниях и стремлениях, но безразличный к тому, что о нем говорили; по этой причине он изыскивал деньги всеми возможными способами, но ради них никого не убивал;(3) на необходимые расходы он нисколько не скупился и восстановил очень многие старинные постройки, написав на них свое имя, как если бы изначально построил их на свои собственные средства; однако немало он потратил и впустую на восстановление и строительство других зданий, возведя, например, чрезмерно большой храм Диониса и Геракла.
(4) Впрочем, несмотря на свои огромные траты, он тем не менее оставил после себя не какие-то несколько десятков тысяч денариев, но много более того. Он осуждал тех, кто не сдерживал своих страстей, и поэтому даже издал ряд законов против прелюбодеяний, из-за чего количество дел по обвинению в этом преступлении стало чрезвычайно большим (в самом деле, когда я был консулом(205-206 г.н.э.), я нашел три тысячи исковых заявлений, внесенных в список); но, поскольку лишь очень немногие люди получали наказание по этим обвинениям, он и сам перестал ими интересоваться.(5) В связи с этим рассказывают о весьма остроумном замечании, которое высказала жена каледонца Аргентококса Юлии Августе. Когда императрица после заключения мира шутливо беседовала с ней о вольных отношениях британских женщин с мужчинами, та сказала: «Мы гораздо лучше выполняем требования природы, нежели вы, римские женщины, ибо мы открыто вступаем в связь с наилучшими мужами, тогда как вы позволяете тайно соблазнять себя самым худшим».
17(1) Так высказалась тогда британская женщина. Север же в мирное время придерживался следующего образа жизни. Обычно еще до рассвета он занимался каким-нибудь делом и потом совершал прогулку, обсуждая и слушая вопросы, относящиеся к интересам державы; после этого вершил правосудие, если только не было какого-нибудь большого празднества. При этом он поступал наилучшим образом, ибо он и тяжущимся сторонам времени предоставлял в избытке, и нас, своих советников по судебным делам, наделил полной свободой слова.(2) Судебными делами он занимался до полудня и затем совершал конную прогулку, насколько позволяли ему силы, после чего, выполнив некоторые гимнастические упражнения, мылся в бане. Завтракал он весьма обильно либо в одиночку, либо со своими сыновьями. Потом он обыкновенно ненадолго ложился вздремнуть и, поднявшись, посвящал себя прочим обязанностям, а далее во время прогулки предавался занятиям греческим и латинским красноречием.(3) Затем вплоть до вечера он снова мылся и обедал вместе со своими приближенными; он ведь очень редко приглашал кого-либо из посторонних и устраивал пышные пиры только в те дни, когда это было совершенно необходимо.(4) Прожил он шестьдесят пять лет, девять месяцев и двадцать пять дней (он ведь родился одиннадцатого апреля), из них правил в течение семнадцати лет, восьми месяцев и трех дней. Он вообще был настолько деятелен, что, даже испуская дух, прошептал: «Давайте действовать, у нас еще есть дела».
