Быть может, в этом было виновато наше одиночество. Я потерял маму, Скэриэл – обоих родителей. Возможно, мы оба тянулись к тем, кто мог о нас заботиться, а не находя отклика, заботились друг о друге.
– Как себя чувствуешь? – тихо спросил он на ухо.
Трудно было сказать, сколько прошло времени: пара минут или пара часов. Меня разморило.
– Хочу спать, – сонно ответил я, зевая.
– Поспи.
– А ты?
– Тоже.
– А как же практика тёмной материи? – заплетающимся языком произнёс я. Думать сейчас о практике совсем не хотелось.
– Через час продолжим. – Он сжал и легонько потянул волосы на затылке, отчего у меня мурашки пошли по коже, а затем одним ласкающим движением плавно перешёл на шею. – Спи, Готи.
Последнее, что я помнил, прежде чем заснуть, – Скэриэл, лёжа рядом, осторожно массировал мне шею и левое плечо. Диван был узким, и, чтобы не упасть, я придвинулся к нему ближе. Он в ответ обнял меня за талию.
Почему-то спать в доме Скэриэла было приятнее, чем у себя. Диван узкий, немного жёсткий, пропахший сигаретами, но я так хорошо высыпался на нём, что давно следовало узнать, где Скэриэл его приобрёл. Но, думается мне, не в диване было дело.
Когда я проснулся, на улице было ещё светло. Скэриэл, похоже, накрыл меня покрывалом, а сам ушёл. Я зевнул, потягиваясь.
– Я тебя разбудил?
Он сидел за столом, поджав ногу. Перед ним на столе лежала толстая книга.
– Нет, я, кажется, выспался. Что читаешь?
Было немного холодно, поэтому я накинул на себя покрывало.
– У меня сейчас такое чувство дежавю. Помнишь, как Оскар потащил тебя в клуб и ты ночевал в моей комнате? Утром ты спустился, замотанный в простыню. Я тогда читал Эдгара Аллана По.
– «Падение дома Ашеров», я помню.
– Как ты это запомнил? – удивился он.
Я почесал нос и плотнее закутался в покрывало.
– Тогда ты сказал название, и у меня была первая мысль, что за вылазку в Запретные земли у меня точно произойдёт «Падение дома Хитклифов».
Скэриэл прыснул от смеха.
– Ты ещё тогда курил.
– А потом ворвался Гедеон.
– Не вспоминай, – поёжился я. – Есть что-то горячее?
– Типа меня? – лукаво спросил Скэриэл.
Я закатил глаза, а Скэр захихикал.
– Ты всегда так бурно реагируешь на мои шутки, – пожал плечами он. – Ничего не могу с собой поделать.
– Просто дай мне кофе или чай.
Скэриэл поднялся и зашумел чашками.
– Что читал? – Я подошёл ближе, повторяя вопрос. На развороте красовалась картина Эжена Делакруа «Свобода, ведущая народ». Французская революция не отпускала Скэриэла. Перевернув обложку, я прочитал название на французском, переводившееся как «Лувр. Коллекция живописи». Мой уровень владения языком был крайне низок, но по обложке можно было легко догадаться о содержании. – Тут всё на французском.
– Да, я специально заказал в оригинале. Посещал Лувр?
– Ага, с Леоном ездили. Вроде мы тогда ещё учились в средних классах, если я не путаю.
– Классно. – Скэриэл подал дымящуюся кружку с чаем. – Осторожно, горячо.
– А ты не был в Лувре? – Я рассматривал иллюстрации в книге: Леонардо да Винчи, Пауль Рубенс, Тициан, Франсиско Гойя.
– Шутишь? – вдруг едко произнёс Скэриэл. – Я же полукровка.
– Прости?
– Ты правда не понимаешь?
– Чего?
Скэриэл смерил меня недовольным взглядом.
– Забудь, – бросил он, отворачиваясь.
– Да что не так? – громче, чем стоило бы, спросил я.
– Полукровкам запрещено самостоятельно выезжать за пределы Октавии. Можно только с разрешения Совета старейшин, или кто там за это отвечает. И нужно иметь на руках рекомендательное письмо от совершеннолетнего чистокровного. Учитывая, что многие полукровки и низшие хотят сбежать отсюда, нет такого чистокровного идиота, который захочет составить рекомендацию. Если полукровка сбежит за границу, то чистокровного ждёт штраф.
– Не знал этого, – удивлённо произнёс я. Взгляд Скэриэла прояснился, он уже не смотрел затравленным волком.
– Прости. Конечно, ты этого мог не знать. Ты чистокровный и тем более несовершеннолетний. Тебя это никаким боком не касается.
– Послушай, Сильвия часто с нами летала за границу, она полукровка. Получается, кто-то из нашей семьи писал ей рекомендательное письмо?
– Конечно, иначе её бы не выпустили из страны.
