Новый Леон меня немного пугал. Я сел рядом и вопросительно посмотрел на него.
– Я ценю то, что ты делаешь для меня. Всё это… – Он покрутил руками в воздухе, видимо, пытаясь изобразить всё то, что ценил. Я пока смутно понимал, о чём он хотел сказать. Леон продолжил, стараясь говорить дружелюбнее, но звучало это неубедительно: – То, что ты всё время хотел спасти меня от Клива.
– Не то чтобы спасти.
– Да брось. Ты один из немногих, кто не смотрел на приставания Клива сквозь пальцы. Я правда ценю это. И если бы на моём месте был кто-то другой, ты точно стал бы для него героем. Ты и для меня в какой-то степени герой. Но вот проблема в том, что мне не нужно это спасение. Я его не заслужил.
– Прости, но я ни черта не понимаю.
– Готье. – Он с грустью посмотрел на меня. – Я заслужил то, что со мной делает Клив.
– Да как такое вообще может быть?
– Ты хочешь знать, почему Клив не оставит меня в покое? Всё просто. Он мне мстит.
– За что?!
– За то, что я в начальной школе травил его.
– Ты?! – Я немигающим взором уставился на него, пытаясь отыскать хоть малейший намёк на ложь.
– Да, – мрачно заключил Леон. – Вы все ошибаетесь на мой счёт. Я хуже, чем Клив.
Я был настолько ошеломлён, что мне почудилось, будто земля уходит из-под ног. Леон Кагер, тот самый, которого хотелось защитить и уберечь, травил Клива Маккинзи. Это звучало настолько невероятно, что пришлось несколько раз повторить, прежде чем до меня дошёл смысл сказанного.
– Постой. Это просто не укладывается в голове. – Мне никак не удавалось подобрать нужные слова: столько вопросов вертелось на языке, и в то же время я боялся озвучить их разом.
Леон замер, пристально вглядываясь в каждое моё движение. Казалось, он пытался увидеть что-то на моём лице – то ли осуждение, то ли разочарование, – а потому весь напрягся, как пружина, готовый бесстрашно обороняться, двинуться в наступление, дай только повод. Стоило мне приподнять руку, и он тут же отстранялся, будто боялся, что я ударю его.
Меня распирало от нахлынувших эмоций. Пришлось на секунду зажмуриться и глубоко вздохнуть.
– Как ты мог травить Клива? – проговорил я сквозь зубы. В моём голосе так и слышалось то самое осуждение.
На лице Леона промелькнуло что-то, отдалённо похожее на испуг. На секунду я представил себя палачом, которому вручили верёвку и который теперь безжалостно затягивал петлю на чужой тонкой шее.
Я судорожно вцепился в подол рубашки. Сколько ещё потрясений придётся пережить? Как только казалось, что я пришёл в норму, свыкся со всеми шокирующими реалиями, жизнь подбрасывала новую порцию ударов, сбивающих с ног. Я не тот, кем был всю жизнь. Оливия не та, кем казалась мне. Леон не тот, за кого себя выдавал. Что-то не так со всеми нами. Видимо, только по этой причине мы держались вместе.
На Леона было страшно смотреть. В его взгляде читалось что-то совсем уж дикое, опасное, и в то же время он будто бы жаждал моего прощения. Думаю, и я выглядел не лучше, скорее даже слегка безумным, раз он вскоре предпочёл отвести взгляд.
– Мы с Кливом ходили в одну и ту же балетную школу в детстве, – нехотя начал он. Губы дрожали, будто он сейчас разрыдается. Голос звучал глухо, словно доносился из глубокой пещеры. Если всё это правда и он действительно мучил Клива, то сейчас явно об этом жалел.
– Клив и балет? Серьёзно? – с возмущением прорычал я. – Прекрати делать из меня идиота.
Сначала Оливия, теперь Леон. Негодование зарождалось глубоко внутри и росло с каждой минутой.
«Чистота крови – чистота помыслов». Что ж, эта фраза ещё никогда не воспринималась настолько лицемерно, как сейчас. Я шумно дышал через нос, нетерпеливо ёрзая на диване.
Но Леон не шелохнулся. Он всё так же смотрел в окно, и было ясно только одно: разговор ему так же, как и мне, давался с трудом.
– Он был моим главным соперником, – отстранённо проговорил Леон и, чуть посмеиваясь, добавил, словно желая разрядить обстановку: – Впечатляет, правда?
– Это шутка такая? – Я встал напротив и строгим голосом произнёс: – На каком моменте начать смеяться? Вы с Оливией сговорились?
Он с раздражением потёр переносицу и поднялся следом.
