– Паническую атаку ты тоже сымитировал? – громко бросил я вдогонку, сам не зная, какой реакции ожидал.
Он замер на месте, развернулся и в бешенстве посмотрел на меня. На мгновение даже стало жутко. Неужели я, всегда ходивший по лезвию ножа, в этот раз чудовищно оплошал?
– Ты видел? – прошипел он, оглядываясь, словно пойманный на месте преступления. – Что именно ты видел?
Леон настиг меня и встал вплотную так, что пришлось сделать шаг назад, избегая его агрессивного напора.
– Видел твою паническую атаку в театре, – честно признался я.
Он вспыхнул, словно получил пощёчину.
– Кто ещё знает?
Вообще-то я успел рассказать Скэриэлу, но в итоге решил соврать. Кажется, ответь я честно, проблем не избежать. Сейчас Леон выглядел действительно опасным, и от него хотелось держаться как можно дальше.
– Никто. Я был с Габриэллой. Только если она могла кому-нибудь рассказать.
– Не лезь куда не следует, – угрожающе предупредил он.
Значит, таким он был, когда травил Клива? Пугающе, тут даже не поспоришь. Я поднял руки ладонями вперёд и беззаботно ответил:
– Как скажете, мистер Кагер. Прошу прощения, что потревожил вас и затронул эту тему.
И он тут же смягчился, словно понял, что перегнул палку. Официальное обращение живо остудило его.
– Готье, пожалуйста… – внезапно прошептал Леон. – Пойми, это очень личное. Я не могу это контролировать.
Теперь и я был в смятении. Складывалось впечатление, что я говорил с двумя разными людьми: один упорный, агрессивный, а второй робкий и вызывающий жалость.
– Это панические атаки, – буднично произнёс я. – Их никто не может контролировать.
Он окончательно растерялся. Теперь мы были в одной лодке, оба чувствовали себя неуверенно и жалели обо всём, что произошло.
– Я никому не расскажу, – проговорил я. – Обещаю.
Леон смотрел недоверчиво, но выбора у него не было.
– И про Клива тоже, – напомнил он.
Я кивнул.
– Скоро это всё закончится. Я поступлю в Академию, а он, скорее всего, не наберёт достаточно баллов, так что после выпускного наши пути разойдутся.
Говорил он при этом с грустью, как будто не желал подобного исхода. Разве Клив так легко его отпустит? Инстинкт самосохранения подсказывал, что лучше не озвучивать этот вопрос.
– Конечно. – Я вновь согласился, на что Леон слабо улыбнулся, отступая на пару шагов.
– Прости за руку.
– Ничего. Но больше так не делай, – отшутился я.
Домой я возвращался без настроения, что не укрылось от внимания Чарли.
– Что случилось?
Не было желания делиться с ним произошедшим, поэтому я соврал, что не очень хорошо себя чувствую.
– Плохо дело. Надеюсь, это не скажется на твоём завтрашнем экзамене.
Это последнее, о чём я мог сейчас думать. Экзамен по тёмной материи потерял всю свою значимость, что было совсем некстати.
На следующий день – это была суббота – я сидел в кабинете вместе с ещё двумя одноклассниками, которые пропустили назначенную дату по болезни, но все мои мысли крутились вокруг Леона. Вместо того чтобы настроиться на рабочий лад, я вспоминал вчерашний разговор. Так увлёкся, что не сразу заметил, как остался в кабинете один.
– Хитклиф? – В дверном проёме возникла голова мистера Авреля. – Вам персональное приглашение надо? Я жду вас у себя уже больше пяти минут. К которому часу вам было назначено?
– К двум, – с сожалением ответил я, поглядывая на настенные часы. Я пришёл раньше всех, а в итоге опоздал. – Прошу прощения.
Я торопливо направился за ним по пустым коридорам. Радовало то, что я сдавал экзамен в одиночестве и смог избежать идиотских шуток про огнетушители и пожарные датчики. Мы вошли в просторный кабинет мистера Авреля, и он указал на отмеченное на полу место, куда следовало встать.
– Не нервничай, Готье, – добродушно произнёс он. – Уверен, что сегодня ты справишься.
Он отошёл на добрых десять шагов; это указывало на то, что не очень-то он в меня верил. Я встряхнул руки и посмотрел на противоположную стену.
Отец и Скэриэл в меня верили. Каждый по-своему, но оба приложили руку к тому, чтобы сегодня я стоял здесь с гордо поднятой головой. Миссис Рипли посвятила целый сеанс тому, что экзамен – это всего лишь маленький шажок в жизни и он не будет для меня значим спустя месяц. И отец не станет меня любить меньше, если я провалюсь на каком-либо из будущих экзаменов.
