Разум и революция - страница 27

Гегель продолжает исследовать причину распада. Он считает, что германская конституция больше не соответствует реальному общественно-экономическому состоянию государства. Эта конституция — пережиток старого феодального порядка, на смену которому уже давно пришел другой, характерный для индивидуалистического общества.[86] Сохранять старую конституцию перед лицом радикальных перемен, заявивших о себе во всех общественных отношениях, все равно что поддерживать некую данность только потому, что она дана. Существующий уклад находится в остром противоборстве с желаниями и потребностями общества; он утратил «свою силу и все свое достоинство» и стал «чистой негативностью».[87]

Далее Гегель говорит, что все, упорно продолжающее существовать «эмпирически», «без какого-либо соответствия разумной идее», «больше не существует».[88] Такую политическую систему надо разрушить или преобразовать в новый рациональный порядок, а этого нельзя сделать без насилия. Сквозь идеалистическую структуру и терминологию проглядывает радикальный реализм Гегеля. «Понимание необходимости и проникновение в нее слишком слабы, чтобы привести к действию. Им сопутствует такое большое недоверие, что их надо подтверждать насилием; только тогда человек им подчиняется».[89] Понимание может подтверждаться насилием только тогда, когда оно выражает действительную историческую силу, созревшую в лоне существующего порядка. Оно противоречит реальности, когда последняя становится само- противоречивой. Гегель говорит, что господствующую социальную форму можно успешно атаковать мыслью только в том случае, если эта форма пришла в явное противоречие со своей собственной «истиной»,[90] иными словами, если она больше не может отвечать своему содержанию. Гегель считает, что именно это произошло с Германией. В Германии поборники нового порядка представляют исторические силы, которые переросли старую систему. Государство, коему в соответствующей рациональной форме надлежит отстаивать общие интересы своих членов — ибо только в этом и заключается его «истина» — не делает этого. Поэтому руководители государства лгут, когда отстаивают свою позицию ссылкой на общие интересы.[91] Эти интересы представляют не они, а их противники, и их понятие, их идея нового порядка, которую они отстаивают — не просто идеал, но выражение той действительности, которая больше не мирится с порядком ныне господствующим.

Гегель считает, что старый порядок надо заменить «истинной всеобщностью» (Allgemeinheit). Allgemeinheit в одно и то'же время означает, во-первых, общество, в котором все конкретные и частные интересы соединяются в целое, так что возникающий в результате этого действительный общественный организм согласуется с общими интересами (общность), и, во-вторых, целостность, в которой все обособленные и непохожие друг на друга идеи познания сливаются и соединяются воедино, обретая значение в своем отношении к целому (всеобщности). Второе явно соответствует первому. Подобно тому как понятие дезинтеграции в сфере знания выражают существующий распад человеческих отношений в обществе, философская интеграция соответствует общественно-политическому единению. Универсальность разума, представленная абсолютом, является философской параллелью социальной общности, в которой все частные интересы соединяются в целое.

Гегель утверждает, что подлинное государство институализирует общий интерес и отстаивает его во всех внешних и внутренних конфликтах.[92] Германская империя, заявляет он, таким свойством не обладает.

«Политическая власть и политические права предоставляются не в качестве государственных должностей, соответствующих организации целого; деятельность отдельного человека и его обязанности определяются не в соответствии с потребностями целого, но каждый член политической иерархии, каждый княжеский дом, каждое сословие, каждый город, цех и т. д., все те, кто обладает правами государственного характера, завоевали их сами, а государству оставалось при этом сокращении его мощи в каждом данном случае только подтвердить, что оно лишилось своих прерогатив...».