Но он ясно понимал, что в его руках не обыкновенный меч. Прекрасная балансировка, искусная отделка рукоятки, легкое, но прочное лезвие – все это вызывало восхищение и говорило о большом мастерстве того, кто сделал это удивительное оружие. Брансен был совершенно уверен, что это была его мать, поскольку ощущал слабое присутствие ее жизненной силы, исходившей от меча. На страницах Книги Джеста ему не раз приходилось встречать описание подобных предметов, и там говорилось, что связь произведений с их создателями сохраняется навсегда, но только теперь Брансену представился случай убедиться в этом лично. Держа в руках меч, он чувствовал, что касается рук матери, которую никогда не знал.
А может, она предвидела это мгновение? Может, она догадывалась, что меч переживет ее и однажды попадет в руки к сыну?
После таких мыслей Брансен почувствовал груз ответственности. Его мать была искушенным мастером и одним из мудрецов, постигших тайны учения Джеста Ту. Ему есть к чему стремиться.
Внизу раздавались крики стражников, разбудившие весь замок, но Брансен не обращал на них внимания. Сейчас ему было не до того. Сейчас он общался с духом матери, как общался с духом отца, когда читал Книгу Джеста. Брансен сразу понял, что в его руках не просто оружие. Это произведение искусства, созданное его матерью и вобравшее в себя частицу ее души и любви.
Прикосновение к блестящей стали давало ощущение теплоты, убеждало, что его мать улыбается, что сейчас она смотрит на свое дитя и радуется, что меч попал в руки сына, которому она без сожалений и сомнений отдала остатки жизненных сил.
Прошло немало времени, шум во дворе стих, но Брансен все еще различал группу солдат, обыскивающих окрестности замка. Наконец он привязал меч к поясу своих брюк и стал спускаться по стене замка. Перебегая от одной тени к другой, Разбойник вскоре добрался до монастыря и оказался в своей тесной келье.
Теперь у него был еще один драгоценный предмет, который следовало хранить от чужих глаз.
Очертания букв казались не такими замысловатыми и плавными, но слова точно так же отделялись одно от другого. Брансен изо всех сил старался, чтобы его голова не дергалась из стороны в сторону, стремясь получше рассмотреть рукописные строки и попытаться понять заключенный в них смысл. Не так уж часто ему выпадал, случай разглядывать письменные работы монахов. В образе Разбойника он проводил в монастыре слишком мало времени – ровно столько, сколько требовалось на дорогу от его кельи до выходящего во двор окна и обратно.
Но этим утром, выполняя свои ежедневные обязанности, Брансен увидел в одной из комнат развернутый и прижатый к столу пергамент и тотчас же подошел поближе.
Как было бы хорошо, если бы монахи научили его читать на языке Хонсе! Брансену было бы чем заполнить долгие часы одиночества, и он жаждал погрузиться в книжную премудрость. Может, откровения святого Абеля совпадают с заветами мудрецов Джеста Ту? Брансен на собственном опыте убедился, что медитации, которым он обучился по Священной Книге, по своему действию совпадают со свойствами магических самоцветов, и теперь был склонен считать, что такая же общность объединяет и философские взгляды обеих религий. Он подозревал, что книги монахов могли бы ему помочь лучше понимать и контролировать свою жизненную силу, но, увы, брат Реанду ясно дал ему понять, что никто не собирается учить его чтению. Брансен простоял у стола немало времени, разглядывая пергамент и размышляя, нельзя ли как-то самому научиться понимать написанные слова. Он был так поглощен переплетениями линий, что не слышал ни звука открываемой двери, ни тихих шагов подошедшего монаха.
– Будь осторожен, – произнес брат Реанду, и Брансен от неожиданности чуть не свалился на пол, но монах вовремя поддержал его за плечи.
– Решил немного отдохнуть от работы? – спросил Реанду.
Брансен начал заикаться, пытаясь сформулировать ответ, но монах жестом дал понять, что его это мало интересует.
– Я вижу, ты все еще интересуешься рукописями? Брансен кивнул.
– Только не испачкай слюной этот свиток, дружок. Знаешь, что это такое?
