И, вы знаете, я вдруг начал смотреть по сторонам. И я увидел, как будто, все сгоревшее. Как будто вот, после землетрясения город. Я был в большом городе. И, как бы, на окраине этого города, как будто, тоже поле, но оно такое сгоревшее. Земля, как будто, высохшая от воды, такая потрескавшаяся вся. Вся была потрескавшаяся. Вот, сейчас вспомнил, я видел, как змеи какие-то ползли. И я видел, как будто, черепа какие-то валялись, еще что-то…
И вдруг, меня поднимают. Поднимают два темных ангела. Они были совершенно похожи на тех Ангелов, что были в раю, совершенно были похожи на них, ничем не отличались. Но от них (они тоже такие — три с половиной метра ростом), от них веяло злом, ложью, ненависть такая, вот. Вы знаете, от них веяло смрадностью такой. Я от них чувствовал зло. Мне было страшно. И они были какие-то более темные, чем те. Те были светлые, от них была любовь.
И я сразу захотел назад оттуда. Мне как будто вырваться захотелось, но я не смог. И они меня повели показывать мне все, что творится на этой Земле. Они меня, как будто, взяли под руки. Я, как будто, идти даже не мог, мне было так тяжело стоять на ногах. Но я пошел вместе с ними. Там-то меня Ангелы носили. А тут мне нужно было идти, и, как будто, такая тяжесть была страшная. Как будто мне было так страшно. Я боялся даже глаза временами открыть, но я вынужден был открыть глаза. Потому что, если бы я не открыл глаза там, я бы провалился в ближайшую яму. Ближайшую трещину в этой земле провалился бы.
И я видел города, разрушенные полностью. Это были города духовно разрушенные. Я видел спаленную всю Москву. Я еще не понимал, что это Москва. Я спросил просто, что это за город. Они сказали потом. Они тоже летают там. И они меня, как будто, подняли вверх, и первое, что мне показали, это показали большие-большие города. Я видел первый город, наверное, это был который, как раз, я говорю — Москва.
Мне издалека показали, как будто, птицы какие-то летают над этим городом. Вот, прям как куполом закрыли его, настолько их много было, этих птиц. И я говорю: «а что это за птицы?» А они таким голосом говорят… Вы знаете, у них такой голос, вроде как у Ангелов тоже, но грубоватый такой… они говорили прям — жестко так. Они говорят: «это наши». Я говорю: «что за ваши-то?» «Это, — говорит, — не птицы, это, — говорит, — наше войско». Они не называют себя там «дьяволами» или еще кем-то. Они считают, что они тоже живут по-справедливости, тоже живут по правде, по своей. У них там своя правда. У них как война между… за наши души у них как война идет с Ангелами. Которые не падшие. Которые, как раз-таки, вот, поют и славят. От какой-то зависти, наверное. Я там чувствовал зависть от них. И вот эта зависть, чувствовалось, как они эту зависть вливали в этот мир.
И они говорили мне: «это все мы построили. Это все наши легионы построили. Легионы — это вот войска такие. Их очень много, падших ангелов, очень много. Потому что все захотели быть как боги. Это сейчас я это понимаю. Они все захотели быть как боги, поэтому они пошли вслед за Люцием. Люций так себя и называет там — Люций. Он не называет себя сатаной там или лукавым. Это стереотипы вот этой жизни. Это их здесь так называют, чтобы можно было различить добро от зла. Но он называет себя — Люцием. И вокруг него еще есть ангелы. Ваул там есть, ангел падший. Они не считают себя падшими, они считают, что они тоже, как боги, но они правят вот этой вот жизнью, как бы, да, вот их измерением, которое мы называем адом.
То есть, на самом деле, это мир, в котором мы с вами живем. Это я уже впоследствии узнал, я вам расскажу, каким образом, в дальнейшем. И вот я, как будто, беседовал с ними, с этими демонами, да. У них тоже есть имена, у всех. Как и у тех Ангелов, у них тоже есть у всех имена. И даже красивые имена. Но, на самом деле, они очень страшные. Это ужасно себе даже представить, что было дальше со мной, там, в этом аду.
И вот они меня приблизили немножко к этому городу. И вы знаете, я увидел: действительно, это легионы были. Это не птицы были. Это были вот эти ангелы. И такие же огромные тоже, по три с половиной метра все. И они вот, как будто, копьями пронизали каждую душу. Как будто копья. И вот эти копья… на этих копьях, мне показалось, как будто, это страсти были, что ли какие-то вот человеческие. Не знаю, как это объяснить. Они, как будто, давали им то, что они хотели. То есть, богатства какие-то земные, прелесть земную, гордость, обманчивую любовь, блуд, скверность. Вот, все, что хотели они, люди, в этой жизни, они все давали. И при этом они прибавляли, вот, в этих вот копьях, еще то, что они не ждали. То есть, это книга, в которой все записывалось. Это тоже некая страсть, о которой они даже не предполагали. То есть, они им это превращали во вред. На самом деле, люди этого не замечают здесь, живя на Земле, но там-то это все видно. Там это все открыто. Там нет ничего такого, что было бы скрыто. Потому что там мир ангельский — как падшего мира, так и не падшего мира. То есть, Мира, где пребывает Сам наш Господь со Своим Сыном, и Богородицей, и со всеми святыми. Вот.
