В докладной записке Берковича смутило определение «особых». Что значит — «особых сомнений не возникло»? А не особых?
Из конференц-зала Беркович направился не в свой кабинет, а в подвал, где располагались комнаты экспертов. Рон Хан только что пришел и отряхивал мокрый дождевик.
— Тебя смутило слово «особых»? — хмыкнул эксперт. — Так я тебе скажу. Лично у меня сомнений нет никаких. Револьвер был в правой руке Винклера, выстрел сделан в упор, пуля прошла в мозг через правый висок, на рукоятке пальцевые следы покойного. Квартира была заперта изнутри. В полицию позвонил сосед Винклера, который услышал выстрел. Никаких следов борьбы. И еще одно обстоятельство, которое Шаповалов выяснил уже после того, как протокол был сдан в дежурную часть. Вчера днем Винклер заказал себе похороны и памятник на городском кладбище.
— Что? — поразился Беркович. — Сам заказал?
— Сам, — подтвердил эксперт. — Подробностей я не знаю, спроси у Шаповалова.
— Непременно спрошу, — сказал Беркович и, поговорив еще несколько минут о погоде и шансах Барака быть вновь избранным премьер-министром, оставил Хана разбираться в бумагах, а сам поднялся на третий этаж, где нашел старшего сержанта Владимира Шаповалова в обществе грузного мужчины в большой черной кипе.
— Извини, Володя, я зайду попозже, — сказал Беркович.
— Нет-нет, Боря! — воскликнул Шаповалов по-русски. — Садись и, если у тебя есть время, послушай. Понимаешь, у меня почти нет опыта в уголовных делах, я ведь бытовухой занимался…
Беркович сел на стул напротив человека в кипе и приготовился слушать.
— Это господин Амнон Барзилай из «Хевра кадиша», — представил Шаповалов посетителя, перейдя на иврит. — К нему вчера обратился Винклер и сказал… Что он сказал, господин Барзилай?
— Сказал, что назавтра хочет заказать похороны. Я спросил: «Почему назавтра? Мы успеем похоронить сегодня, нельзя оставлять умершего — до захода солнца еще много времени». А он сказал: «Я еще не умер! А когда умру, будет уже вечер, так что сегодня не успеем». Естественно, я обругал его за дурацкую шутку и хотел выставить за дверь. Но он сказал, что шутить не собирается и отменять заказ не намерен. Потребовал, чтобы я заказ принял, а я, как вы понимаете, не собирался этого делать, да и не мог без официального разрешения на захоронение!
Шаповалов достал из ящика стола фотоальбом и предложил Барзилаю посмотреть, нет ли среди фотографий изображения вчерашнего посетителя. Тот перевернул страницу и, не задумываясь, объявил:
— Вот он!
Шаповалов бросил выразительный взгляд на Берковича и протянул Барзилаю заполненный бланк протокола. Расписавшись и пожелав полицейским долгих, до ста двадцати, лет жизни, работник похоронной службы покинул кабинет.
— Что скажешь? — обратился Шаповалов к Берковичу, когда за посетителем закрылась дверь. — Мало того, что Винклер пытался заказать собственные похороны, так после «Хевра кадиша» он поехал на кладбище и заказал памятник, дав тысячу шекелей задатка. Лишь после того, как Винклер уехал, мастер, принявший заказ, обнаружил, что памятник некуда ставить — могилы Авигдора Винклера еще не существует.
— Вот странная личность… — протянул Беркович.
— Очень странная. С кладбища он поехал домой. В восемь вечера раздался выстрел.
— На планерке говорили, что от него ушла невеста, а в фирме большие проблемы, — сказал Беркович.
— Это так, — согласился Шаповалов. — Причины для самоубийства есть. И дверь была заперта изнутри на запор, мы потратили два часа, пока открыли. А если учесть еще посещения похоронного бюро и кладбища…
— И все-таки ты сомневаешься в том, что это самоубийство?
— Особых сомнений нет, — повторил Шаповалов слова из утренней сводки, — однако… Понимаешь, возможны варианты. Да, его девушка вышла за другого. Но соседи говорят, что Винклер сам дал ей отставку. Да, фирма Винклера в тяжелом финансовом положении. Но я звонил в налоговое управление, и мне сказали, что, скорее всего, вопрос о погашении долга будет улажен. И в результате…
— В результате мотив повисает в воздухе, — кивнул Беркович.
— Вот именно.
— Но ведь Винклер действительно посещал «Хевра кадиша» и кладбище, или ты и в этом сомневаешься?