— Ну вот, опять! — Дженсен со значением посмотрел на заставленные склянками полки. — Сколько они вам платят?
— Кто?
— Поставщики наркотиков.
— Не понимаю.
— Да уж куда там! — Лицо Дженсена, почти вплотную приблизившееся к собеседнику, выражало цинизм человека, хорошо знакомого с изнанкой жизни. — Надпись на окне — это для отвода глаз. Слова имеют другой смысл. Ваши клиенты называют «мутантом» сосуд с зельем, от которого они на седьмом небе.
— В сосудах растворы, — сказал хозяин.
— Кто в этом сомневается? — подхватил Дженсен. — Деньги наркоманов растворяются в банках пачками.
Он показал на ту, которую нюхал в отсутствие хозяина:
— Сколько за эту?
— Нисколько, — ответил, протягивая ему банку, человечек. — Но посуду верните обязательно.
Взяв банку, Дженсен снова открыл её и понюхал. Окунув палец, с опаской лизнул его. На лице у него появилось выражение блаженства.
— Беру назад слова про наркотики. Я всё понял. — Мягко, чтобы не пролить ни капли, он взмахнул рукой, которая сжимала склянку. — Незаконная торговля спиртным — девяносто шесть градусов и никакого налога. — Он обсосал палец. — Какая мне разница? Кто-то большой специалист в этом деле, а также большой специалист по увиливанью от налогообложения. Считайте меня своим клиентом — буду наведываться регулярно.
Дженсен сделал глоток. Будто факельное шествие проследовало через его глотку.
— Ух!
Он перевёл дыхание и с нескрываемым уважением оглядел банку. Она была невелика, вмещала не больше одной пятой пинты. Жаль. Он снова поднёс её ко рту.
— Ваш должник. Пью за беззаконие!
— Вы вели себя очень грубо, — сказал человечек. — Запомните это.
Насмешливо улыбаясь, Дженсен запрокинул голову и проглотил остаток. В животе у него будто что-то взорвалось. Стены магазина широко раздвинулись, снова сдвинулись. В течение пяти секунд, пока ноги его слабели, он шатался, а потом словно сломился в поясе, и пол ударил его в лицо.
Одна за другой пронеслись вечности, долгие, туманные, полные глухих звуков. Кончились. Медленно, как после страшного сна, Дженсен возвращался к действительности.
Он стоял на четвереньках на листе льда или чего-то похожего на лёд. Прямо как собака, и к тому же какой-то одеревенелый. Голова была свинцовая, словно после похмелья, перед глазами всё расплывалось. Чтобы прийти в себя, он потряс головой.
С трудом, но мысли начали к нему возвращаться. Тайная продажа наркотиков. Он наткнулся на неё случайно и стал любопытничать. Кто-то подкрался сзади и оглушил его. Вот как бывает, когда распустишь язык и начинаешь задавать никому не нужные вопросы.
«Вы вели себя очень грубо. Запомните это!»
Подумаешь, грубо! Скоро он совсем очухается, вернутся силы, и тогда он станет не то что грубым, а просто до предела вульгарным. Разберёт мозгляка на части и раскидает их по окрестностям.
Глаза теперь более или менее видели — скорее менее, чем более. Странные какие-то и жутко близорукие. Зато нос работает великолепно — чует бог знает сколько всяких запахов, даже запах перегретого мотора где-то ярдах в пятидесяти. Но глаза — просто никуда.
И всё-таки он увидел, что лёд на самом деле вовсе не лёд. Скорее это было стекло, толстое и холодное. Далеко внизу виднелся другой такой же лист, под ним, ниже — ещё один, а прямо перед его глазами была крепкая проволочная сетка.
Он попытался встать на ноги, но спина будто окаменела и отказывалась разогнуться. Ноги не повиновались. Ну и двинули же его! По-прежнему на четвереньках он как-то неуклюже и сонно переместился к преграждавшей ему путь сетке. Совсем близко, хотя говорящих он не видел, послышались голоса.
— Она просит аравийскую гончую — салуки — с телепатическими способностями. Надо как-то достать.
— Потребуется десять дней, — ответил голос человечка.
— Её день рождения в следующую субботу. У вас точно будет к этому времени?
— Совершенно определённо.
— Прекрасно, беритесь за дело. Я хорошо вас отблагодарю, когда приду за покупкой.
Дженсен прищурился и близоруко покосился через сетку на какую-то блестящую поверхность напротив. Тоже стекло, а за ним другой ряд затянутых сеткой пустых полок. На стекле какие-то неясные, исчезающие тени. Будто далёкое окно, И на нём надпись. Слова надписи перевёрнуты, буквы неясные. Он очень долго в них вглядывался, пока не разобрал наконец: «Продажа мутантов».
