— Я снизился и начал систематический облёт территории, увеличив её площадь в десять раз. Я даже частично перекрыл секторы, определённые седьмому и восьмому самолётам. И нигде — никаких других домов. Я не заметил даже палатки, не говоря уже о крупном поселении.
Лагаста несколько минут переваривал услышанное.
— Меня настораживает странное поведение обитателя, или обитателей, этого дома. Если он там один, то ему должно было бы осточертеть ненавистное одиночество, и он бы запрыгал от радости, заметив наш самолёт. Если в эту хижину напихано шесть, десять или двенадцать землян, они бы обязательно высыпали наружу, чтобы поглазеть на самолёт Яксида. Но что мы имеем? В первый раз показывается только один землянин и во второй раз — тоже. Это означает, что, кроме него, там больше никого нет.
— Я тоже так считаю, — согласился Яксид.
— Он и тогда, и сейчас махал тебе рукой, — сказал Казниц. — Как ты думаешь, он просил о помощи?
— Нет.
— А так ли уж это важно? — спросил Лагаста.
— Поставьте себя на место этого землянина. Предположим, он один уцелел после какой-то катастрофы. Устал от одиночества, отчаялся, начал дичать. Чем для него был бы самолёт Яксида? Шансом на спасение. Так разве он не стал бы руками, ногами, всем телом показывать Яксиду, чтобы тот спустился и забрал его оттуда?
— Вовсе не обязательно. Землянин сразу заметил, что самолёт принадлежит не его расе, и решил не соприкасаться неведомо с кем.
— Тогда зачем он вылез? Почему не спрятался в хижине?
— Да потому, что он не мог спрятать от нас и хижину, — теряя терпение, ответил Лагаста.
— Я не согласен с твоим доводом, — упёрся Казниц. — Когда пытаешься укрыться от потенциального врага, думаешь не о доме, а о том, как самому унести ноги.
— Казниц, иногда ты начинаешь раздражать меня сверх всякой меры. Какие ещё мысли забрели в твою неуёмную голову?
— Смотри, ты считаешь, что в этой хижине живёт только один землянин. И не только в хижине. Он один на всей планете. Так?
— Так.
— Он мог попасть сюда одним из двух способов: либо случайно, либо намеренно. Согласен?
— Согласен.
— Если он не просит о помощи, его случайное появление на планете исключается. Выходит, он появился здесь намеренно. С этим ты тоже согласен?
Лагаста уклонился от прямого ответа.
— Мне всё равно, как он здесь появился. Мне нужно точно знать другое: один он здесь или нет. И если этот гнусный землянин здесь один, ничто не заставит меня покорно убраться с планеты.
— Я думаю, тут не всё так просто. Тут обязательно кроется что-то ещё, — добавил Казниц.
— Очень может быть. Я ведь не дурак, Казниц, и моя подозрительность к землянам ничуть не меньше твоей. Но я не желаю улепётывать, едва увидев одного из них.
— И что же, по-твоему, нам делать?
— У нас на борту восемь антареанцев, достаточно владеющих земной тарабарщиной. Мы должны поговорить с этим типом. Если он оказался здесь не просто так, нужно попытаться незаметно выведать у него причину.
— А потом?
— Возможно, мы убедимся в целесообразности прекратить его существование. Печальная необходимость. Но ты же без конца твердишь мне, Казниц, что жизнь полна печальных событий и действий. И этот землянин, если у него есть мозги, должен ожидать, что рано или поздно и в его жизни наступит чёрный день. Когда он и его убогое жилище исчезнут с лица планеты, пусть кто-нибудь попробует оспорить наше право первооткрывателей.
— Не знаю почему, но мне кажется, что нам будет не так-то просто избавиться от этого землянина, — сказал Казниц.
— Я уже говорил: мы должны вести себя с предельной осторожностью, — напомнил им Хаварр. — Но я не вижу ничего опасного, если мы побеседуем с землянином. Это не вызовет возражения ни у его, ни у наших властей. Мы не получали приказов, запрещающих нам говорить с землянами.
— Хвала звёздам небесным хотя бы за малую частицу чистосердечной поддержки, — благочестиво произнёс Лагаста. — Мы переместим корабль и опустимся вблизи его дома. Незачем грузить на борт самолёты. Пусть сопровождают нас в качестве эскорта. Так мы будем выглядеть внушительнее.
— Мне что, приказать экипажу готовиться к перемещению? — спросил Хаварр.
