Лагаста решил разобраться в этом после и продолжал:
— Знаете ли, за всю жизнь я встретил не более двадцати землян, и то видел их лишь мельком.
— Неужели? — удивился Лён.
— Представьте себе, — сказал Лагаста.
— Плохо дело, — резюмировал Лён и опять скользнул глазами по сторонам. — Есть мы где будем?
Вопрос слегка обескуражил Лагасту, но он не подал виду.
— Прошу за мной. Я провожу вас в офицерскую кают-компанию. Для нас большая честь принимать вас у себя.
— Приятно слышать, — ответил Лён, идя вслед за ним.
За столом Лагаста усадил гостя по правую руку от себя и шепнул Хаварре:
— Твоих знаний языка землян хватит, чтобы поддерживать беседу. Садись рядом с ним. А ты, — обратился он к Хаварру, — садись от меня слева. Мне нужно будет переговорить с тобой.
Офицеры экипажа расселись по местам. Лагаста представил гостю каждого их них. Лён равнодушно смотрел на их лица, ограничиваясь короткими кивками. Подали обед. К первому блюду землянин отнёсся настороженно. Он поморщился и бесцеремонно отодвинул от себя тарелку. Следующее кушанье понравилось ему намного больше, и он начал усердно наполнять свою тарелку. Лён оказался беззастенчивым обжорой, которому было наплевать, как на него посмотрят другие.
Лагаста воспользовался представившей возможностью и нагнулся к Казницу.
— Ты уверен, что его не высадили здесь из-за какой-то опасной болезни?
— Да.
— Откуда ты это знаешь?
— Он ждёт, что вскоре за ним прилетят и увезут домой. У него даже записана дата возвращения, и он отмечает каждый прошедший день.
— Ага! Так земляне знают, что он здесь? — Лагаста удержался, чтобы не нахмуриться.
— Конечно. Они же сами приволокли его сюда.
— Одного?
— Представь себе.
— С какой целью?
— Он не знает.
Переварив слова Казница, Лагаста почти прорычал:
— Это же бессмыслица какая-то. По-моему, землянин врёт.
— Возможно, — коротко ответил Казниц.
Слуги принесли бутылки. К выпивке Лён отнёсся так же, как и к пище: он с явным подозрением сделал первый глоток, затем одобрительно причмокнул губами и залпом осушил бокал. Он с жадностью оглядывал каждое новое блюдо, подаваемое к столу, и внимательно следил за тарелками других — не превосходят ли их порции его собственную. Он исправно подставлял свой бокал, жадно проглатывая вино. Судя по манерам землянина, он стремился взять от дармового угощения всё, что только мог. Такое поведение не понравилось Лагасте, однако не особо его удивило. Жизнь в одиночестве, возможно впроголодь. Чему ж тут удивляться? И всё равно Лагасте было не по себе от этого зрелища. Он вообще не любил землян, а Лён вызывал у него чувство, близкое к отвращению.
Когда продолжительный обед закончился и офицеры покинули кают-компанию, гость остался в обществе Лагасты, Казница и Хаварры. Все трое, рассчитывая на более содержательную беседу, распорядились подать ещё вина. К этому времени Лён вполне освоился на корабле антареанцев. Он развалился в кресле, держа наполненный до краёв бокал. Лицо землянина стало красным от обильных возлияний и оказанного ему внимания. Землянин явно успокоился и был настроен поболтать.
— Когда приходится вести столь уединённую жизнь, как ваша, должно быть, приятно оказаться в обществе, — вежливо начал Лагаста и добавил: — Даже в обществе тех, кто очень отличается от ваших соплеменников.
— Это уж точно, — согласился Лён. — Бывало, такая тоска зажрет, что часами болтаешь сам с собой. Так и свихнуться можно, если перебрать.
Он приложился к бокалу.
— Но слава богу, у меня на стенке написано, когда всё это кончится.
— Значит, время вашего пребывания здесь ограничено?
— Меня запихнули сюда на четыре года. Осталось всего ничего. Ещё семь месяцев — и каюк. Полечу домой.
Чувствуя, что обходные пути не дают желаемого результата, Лагаста решил действовать напрямую.
— А как вообще вы оказались на этой планете?
— Да дело нехитрое. Мотал я, значит, свой третий срок, ну и…
— Простите, что вы мотали?
— У меня уже были две отсидки в тюряге, но тут вляпался в третью. Мне светило двадцать лет, но судья попался хороший: дал только пятнадцать. Зато их пришлось бы мотать от звонка до звонка. Что такое камера, думаю, объяснять не надо.
