— Несколько рассказов перевела моя жена. Она — не профессиональный переводчик, но хорошо знает английский, и у нее есть чувство языка. Она прожила два года в Англии, работала в советской закупочной комиссии. Мы познакомились в университете. Переводить себя я не берусь: с русского на английский я перевожу не очень хорошо, зато с английского на русский — замечательно. Да и насиловать себя не хочется — ведь это было бы не чем иным, как самоподражанием. Не исключено, что в английском переводе мои рассказы могут показаться несколько нескладными — жена и сама это признает, — но прочитать и составить мнение о них можно.
Подал мне пакет он довольно неуверенно и вместе с тем так, словно преподносил весенний букет. А что, если это какой-то хитрый маневр? — такой у меня возник вопрос. Не устраивают ли мне проверку из-за того, что я подписал в киевском аэропорту ту бумагу, да еще в пяти экземплярах?
Левитанский, по-видимому, догадался, о чем я думаю.
— Это же всего лишь рассказы.
Он перекусил бечевку, положил пакет на крыло «Волги», снял с него обертку. Рассказы, сколотые — каждый по отдельности — скрепками, были напечатаны на машинке на длинных листах тонкой голубоватой бумаги. Я взял сколотые скрепкой листки, протянутые мне Левитанским, пробежал глазами верхнюю страницу — по всей видимости, это и в самом деле был рассказ, — пролистал остальные страницы и вернул рукопись Левитанскому.
— Я не очень разбираюсь в рассказах.
— Мне не критика нужна. Мне нужен читатель, опытный и со вкусом. Так как вы редактировали сборники стихов, а также эссе, вы можете судить о литературных достоинствах моих рассказов. Я прошу, я настаиваю, чтобы вы их прочли.
Я долго, чуть не целую минуту, молчал, потом услышал себя:
— Почему бы и нет?
Своего голоса я не узнал и почему я согласился на то, что согласился, не вполне понимал. Можно, пожалуй, сказать, что согласие я дал невольно, неохотно, но Левитанский то ли не заметил этого, то ли предпочел не заметить.
— Если вам понравятся… если вы одобрите мои рассказы, не могли бы вы договориться, чтобы их опубликовали в Париже или в Лондоне? — кадык его ходил вверх-вниз.
Я вытаращил на него глаза.
— Я не предполагаю поехать в Париж, а в Лондоне пересяду на самолет до Нью-Йорка — и только.
— В таком случае не могли бы вы показать мои рассказы вашему издателю, а он опубликовал бы их в Америке? — Левитанского поводило от неловкости.
— В Америке? — в недоумении я повысил голос.
Прежде чем ответить, Левитанский в первый раз огляделся по сторонам.
— Если вы будете так любезны и покажете мои рассказы вашему издателю — кстати, на него можно положиться? — вдруг он захочет опубликовать том моих рассказов? Я согласен на любые условия. Деньги для меня не важны.
— О каком томе идет речь?
Левитанский сказал, что из тридцати написанных им рассказов он выбрал восемнадцать, те, что в пакете, дают о них представление.
— К сожалению, остальные пока не переведены. Жена работает в биохимической лаборатории, и работа отнимает у нее много времени. Я не сомневаюсь, что вашему издателю мои рассказы понравятся. Все зависит от вашей оценки.
То ли у него буйная фантазия, то ли он не в своем уме.
— Я не хотел бы участвовать в вывозе рукописи из России.
— Я уже говорил вам, эти рассказы — плод вымысла.
— Допустим, так и есть, и тем не менее дело это рискованное. Мне придется идти на риск, чего, откровенно говоря, мне вовсе не хочется.
— Во всяком случае, хотя бы прочтите, — Левитанский опечалился.
Я снова взял рассказы, не спеша пролистал все по очереди. Что я в них искал, не могу сказать: подозревал какую-то западню? Должен, не должен я их брать? И если должен, то почему?
Левитанский протянул мне обертку, я завернул рассказы. Чем быстрее я начну их читать, тем быстрее закончу. Я сел в машину.
— Я уже сказал, что остановился в «Метрополе». Приходите сегодня в девять, и я выскажу вам свое — какое ни на есть — мнение. Однако, мистер Левитанский, должен вас предупредить: этим мое участие в ваших делах ограничится, никаких других обязательств и надежд прошу на меня не возлагать, иначе дело не пойдет. Я остановился в номере 538.
