— Шеф, это Фин. Звонил кадр из…
— Да, помню. Из Футскрея.
— Вы бы поговорили с ним, шеф.
— Не могу, Фин. Уже домой еду.
На улицах появлялось все больше машин — жители пригородов разъезжались по домам в своих джипах, фургонах, грузовиках.
— Ну, шеф велел у вас спросить, шеф…
— Ладно, рассказывай.
— В общем, это какой-то ненормальный. То и дело его совсем клинит, понимаете?
— Клинит?
— Ну да, на Полларде. Он знает Полларда и люто его ненавидит. Всех и вся ненавидит, заплевал там все, хоть щитом прикрывайся.
— Лет сколько?
— Да не старый еще. Так сразу не скажешь — голова бритая, зубы плохие, лет под сорок, я думаю… Проблемы с наркотиками есть точно.
— Заявление взяли?
— Шеф, какое там заявление! Он дверь разнес.
— Дверь разнес?
— Я пытался до него достучаться. Он сначала сидел себе спокойно, потом вскочил со стула как бешеный и давай по двери лупить! Шарахнул два раза, кулак в двери застрял. Кровищи было!
— Как зовут?
— Дэвид Винсент.
Кэшин шумно вздохнул:
— Где живет? Я тут рядом.
Финукейн дожидался его на улице, где стояли дома, облицованные ржавеющим сайдингом. Здешние машины тоже видали виды, а в маленьких дворах валялись никому не нужные рекламные газеты и журналы. Кэшин подошел, встал у окна машины, положил руки в карманы и спросил:
— Как думаешь, он обрадуется вашей новой встрече?
Финукейн почесал в затылке:
— Нет. Он уже послал меня по адресу. Но в принципе злится он не на меня, а на весь мир.
— Один живет?
— Вроде больше никого не видел.
— Ну, пошли.
Стучать пришлось долго. Но в конце концов хозяин открыл, и на Кэшина уставился глаз в сетке красных воспаленных прожилок.
— Мистер Винсент, — заговорил Финукейн, — старший офицер полиции хочет поговорить о том, что вас беспокоит.
Дверь приоткрылась шире — теперь были видны оба глаза и бледный нос, переломанный во многих местах и свернутый на сторону.
— Ни хрена меня не беспокоит, — сказал Винсент. — С чего ты взял?
— Можно войти, мистер Винсент? — спросил Кэшин.
— Отвалите. Я уже сказал, что хотел.
— Я так понял, вы знали Артура Полларда?
— Да, так и сказал по этой долбаной горячей линии. Фамилию назвал.
Кэшин любезно улыбнулся:
— Большое спасибо, мистер Винсент. Просто огромное спасибо. Нам только нужно еще кое-что узнать.
— Некогда мне! Не до вас… Дел до фига.
— Ладно, — не стал спорить Кэшин. — Правда, спасибо вам за помощь. Убили человека, и притом невиновного…
Винсент рванул дверь так, что она ударилась о стену коридора, и грохот разнесся по всему дому.
— Невиновного? Ты совсем сбрендил, что ли? Сволочь такая, да я бы его своими руками!..
Кэшин отвел взгляд. Он-то имел в виду не Полларда, а Бургойна.
Из соседнего дома вышла женщина неопределенного возраста, в розовом тюрбане на голове, одетая во что-то наподобие старинной бархатной хламиды, изношенной и потертой во многих местах.
— Опять приперлись! — завизжала она. — Как вы замучили с этой американской верой, со своей Пизанской,[36] или как ее там, Сторожевой башней! Пошли вон отсюда!
— Полиция, — прервал ее монолог Кэшин.
Женщина стремительно ретировалась. Кэшин посмотрел на Винсента. Того вдруг оставила ярость, как будто весь его яд выпустили через кран. Человек он был крупный, но начинал жиреть, а на загривке уже залегла толстая складка.
— Тронутая баба, — спокойно сообщил Винсент. — Совсем чокнулась. Входите.
Они оказались в тускло освещенном коридоре, откуда прошли в маленькую комнату со сломанной софой, двумя пластиковыми креслами и журнальным столиком на металлических ножках, на котором стояли пять пивных банок. Подставкой для телевизора служили два треснувших ящика из-под молока. Винсент сел на софу, закурил, с трудом удерживая зажигалку в трясущихся руках. На костяшках и пальцах правой руки запеклась кровь.
Кэшин и Финукейн сели на пластиковые стулья.
— Так, значит, вы знаете Артура Полларда, мистер Винсент? — начал сначала Кэшин.
Винсент взял банку пива, встряхнул, потянулся за другой — там еще что-то осталось.
— Сколько раз вам повторять? Знаю я эту сволочь, знаю я эту сволочь, знаю я эту…
Кэшин поднял ладонь, чтобы остановить его:
— Простите, а откуда вы его знаете, мистер Винсент?
