Вытащенный в шлюпку японец дрался до тех пор – пока не был связан… тогда он разбил себе голову о дубовый борт…
«Ну и хрен с ними… где-то тут ведь ещё один япошка бродит. С кем-то же они переговаривались?»
Набросав в воду спасательных кругов и оставив одну шлюпку с запасом воды и продовольствия, «Херсон» взял курс на север…
Позже в «Таймс» будет газеттировано, как грязный пират, утопив мирное японское судно, «прошёл через плавающих в воде несчастных, убивая их своим корпусом и размалывая винтами»…
Впрочем, японцам не позавидуешь… на запах крови приплыли акулы!
Когда «Ниссин» и «Кассуга» подошли к месту трагедии, то японский флот недосчитался 279 человек, причём только двадцать человек, в том числе и командир погибли или умерли от ран во время боя, а остальные – утонули или пали жертвами акул, в изобилии водящихся в тех водах, уже после ухода «Херсона»…
Надо сказать, что среди спасённых с «Америка-Мару» не было ни одного офицера… очевидцы рассказывали, что гордые самураи отдавали свои спасательные пояса раненым матросам…
Однако, вследствие этого, вытащенные из воды матросы описали «Херсон» как нечто среднее между «Громобоем» и «Рюриком»!
Поэтому отважный английский капитан не стал искушать судьбу – а развернул свой отряд обратно, в Сингапур…
«Как на батюшке Амуре,
Где гуляет рыбица,
Куму в харю звезданули:
Нехер было лыбиться!»
«Удивляюсь я на Вас, Павел Васильевич… жена Вас… мг-мг… с Вами поругалась, из дому Вас выгнала…»
«Протестую, Владимир Иванович, я сам убеж… ушёл! Пусть поплачет, без мужа-то…»
«Ну-да, ну-да… я и говорю, ушли… а куда? Где мы ночевать теперь будем? Опять в околотке?»
«Да ну… найдём небось место… я шалманчик один знаю… там тепло!»
«Допустим, найдём… а с чего Вы весёлый такой? Песни поёте…»
«А, так это… даже сказка есть, как татары дань собирали, знаете?»
«Нет, как-то не приходилось слыхивать!»
«Ну, извольте… послал как-то хан Салтан своих баскаков… ограбили они Русь до нага! Привезли три мешка золота! Спрашивает хан – что русские? Отвечает баскак – ругаются, тебя хан, проклинают… Мало собрали, поезжайте ещё! Приехали назад, привезли шесть мешков золота… Хан опять спрашивает – как там мои урусы? -Плачут и рыдают… Мало собрали, поезжайте ещё! Приехали вдругоряд баскаки, привезли сто мешков золота – и удивляются, отчего, дескать, русские поют и пляшут… Всё, говорит хан Салтан… больше у русских ничего нет!»
«Да, смешно. Ха. Ха. А куда мы идём-то?»
«Не волнуйтесь… к моему знакомому, портному Сунь Ятсену… тут рядышком… там у него деповские угол снимают, я их привлекал за кражу паровозных колёс… так что, считай, мои крестнички! Хорошие ребята…»
«Да кому они нужны-то, колёса паровозные?»
«Вот я и также рассудил – что стащили чисто из баловства-с, как семейка Хулигэн…»
«И что?»
«Да… накостылял по-отечески… не в тюрьму же им за это идти? Хотя, воля Ваша, тюрьмы им всё одно не миновать…»
Товарищи подошли к маленькой фанзе, в окошке которой горел красивенький красненький бумажный фонарик…
Шкуркин толкнул ветхую дверь, над которой висела вывеска «Дамский, женский и мужеский портной Иван Сунь из Лиссабону»… дверь со скрипом отворилась…
«Чего это он не запирается… эй, ходя, твоя дома? Дома, вот он на лежанке дрыхнет…
Эй, пролетарии мимо денег! Вставай, проклятый заклеймённый!
СормовскА больша дорога,
Сормовской большой завод -
Поднимайся на работу,
В жопу ёбанный народ!
Эй, Ваня, хватит спать…»
Шкуркин тронул лежащего под стёганным деревенским одеялом человека за плечо… от этого движения голова человека скатилась с лежанки, и с деревянным бряком шлёпнулась на глинобитный пол…
«Вот – те нате – хрен в томате… что-то я стал к покойникам в Вашем славном городке, честно говоря уже и – привыкать… Что с Вами, Павел Васильевич? На Вас просто лица нет…»
«Плохо дело, Владимир Иванович… видите, как аккуратно голова срублена? Прямо по ниточке отрезана… это так топором не отрубишь! После топора – уж извините, лохмотья будут висеть… и кость будет скорее расколота… не топор это. Это – японская катана!»
«А кто это – Вы знаете?»
«Да как не знать – Ванька это, Мокин… слесарь деповский.»
