Тем временем из тумана постепенно выныривали тени, в которых с трудом можно было распознать лодки, прикрытые шелестящим на ветру тростником.
Выждав, пока нападавшие оставят весла, протянув руки к мирно дремлющему на волнах треггу, капитан пронзительно свистнул. Единый могучий выдох был ему ответом, восемь весел затрещали под напором медлительной воды, тридцать две могучие руки рванули непокорное дерево, сдвигая с места громаду корабля. Трегг покачнулся, волной опрокидывая хрупкие лодчонки, хлопнул бичом надсмотрщика темный, как ночь, парус, и разом погасли фонари, накрывая светлую палубу обрывком чернильной тучи.
Корабль взял с места в карьер, подобно лучшей лошади холмов Холстейна, рванул, как птица, ловя своим крылом слабый ночной ветер. Сзади слышались крики и ругань, но они отдалялись столь стремительно, что перестали вызывать азартную дрожь в ладонях.
Король опустил меч и разочарованно хмыкнул: очень уж хотелось по-настоящему размяться. Немного привыкнув к темноте, он царапнул любопытным взглядом штурмана, вцепившегося в руль до боли в костяшках пальцев. Стэнли закрыл глаза и что-то бормотал себе под нос. Денхольм прислушался.
— Шестьдесят три, два пальца влево, шестьдесят девять, полпальца вправо, семьдесят восемь, влево на ладонь. — Штурман вел корабль по памяти, мысленно вырисовывая извилистый фарватер.
— Король не решился его окликнуть. В гудящей тишине летел вперед призрак остроносого корабля, трепетал на мачте темный парус, над палубой висело томительное ожидание. Казалось бы, все, оторвались! Так почему же медлит капитан? Люди устали, вымотались за день! Их разделяет почти дневной переход, можно выставить часовых и поспать хоть несколько часов! Почему же трегг, покорный воле хозяина, несется вперед, как загнанная лань?
На полном ходу окутанный темнотой корабль влетел в скопище укрытых тростниками рыбацких яликов, давя, круша, подминая под себя спешащую с верховий флотилию неведомого врага. На полном ходу борт о борт пронесся мимо черной как ночь скалы, схожей очертаниями с двухмачтовым военным кренхом [6]; треск растираемого в пыль дерева смешался с воплями смертельной боли попавших под удар сломанных передних весел. Еле успели убрать кормовые, вырывая вместе с надежными ременными петлями. От столкновения с кренхом короля отбросило к мачте, в одну кучу смешало гребцов левого борта, по правому с трудом удержали падающих в воду товарищей, лишь недрогнувший Стэнли железной рукой выправлял руль, спасая «Ветер» от гибели.
— Ты жив, куманек? — прохрипел где-то рядом ошалевший шут.
— Санди, стреляй по кораблю! — сам не свой заорал в ответ король. — Пока они не пришли в себя!
Свистнула стрела, одна, другая, вслед за шутом схватили луки все, кто уцелел в свалке, поливая смертельным дождем скалу, так похожую на корабль.
— Гребцы, на весла! — сердитый голос капитана резал темноту на части. — Заменить носовые! Налегай, ребята! Щитоносцы, занять места! Давайте, мальчики, поплыли наконец!
Хороша была команда невзрачного капитана Листа, дважды повторять не приходилось, через мгновение трегг уже летел вперед под ливнем арбалетных стрел, набирал скорость, выгадывая крохи жизни…
В полной тишине разворачивался военный кренх, в полной тишине ударили по воде десятки весел, и сотня сильных, хорошо отдохнувших за день рук ломала тонкое стекло затуманенной речной глади — догнать негодяев, ускользавших из так умело приготовленной западни, догнать и уничтожить!
— Не уйти, — мрачно подытожил свои наблюдения капитан.
— Вперед не пропущу, но могут протаранить, — кивнул штурман. — И что им от нас надо?!
— Сейчас узнаем, — пожал плечами Лаэст. — Эй, на кренхе! Чего вам надо? Военным заняться больше нечем? — И отошел с открытого места.
В ответ посыпались стрелы, с поразительной точностью бьющие в доску настила, оставленную предусмотрительным капитаном.
— Ишь, как ровно кладут, — восхитился контрабандист. — А ведь навесом лупят, головастики болотные! Это не ответ! Что вам нужно, трюмное гнилье?! — вновь заорал он во всю глотку.
Больше не стреляли. Но через какое-то время раздался душераздирающий вопль:
