— Цирк кончился, — пробормотал я, ладонью затирая рану от когтя, — начинается театр драмы… Ну, что притихли? — поинтересовался я уже у негров и громко. — Кто заберёт у мня палаш?
Кажется, никому не хотелось этого делать, никто и не стремился. Но и растерянными они не выглядели.
Странно.
Снова какое-то движения я уловил за спиной. Слона они сюда решили спустить, что ли?
Но это была всего лишь удобная приставная лестница, по которой спускался…
…Я даже заморгал. В окружении того, что было рядом, фигура, с пыхтением сползавшая про лестнице, выглядела комичной и нелепой. Я продолжал моргать. Этот персонаж, ничуть не напоминавший негра, очень походил на короля Дуляриса из любимого мной фильма «Полёт в страну чудовищ» — какое-то полосатое балахонистое одеяние, длинный вислый нос, вывернутые губы, маленькие глазки… Только Дулярис был высоким и тощим, а этот — низеньким и толстым. Даже на расстоянии я ощущал противный запах пота.
— Ффухх… — сказал толстяк, промокая лоб рукавом. Не негр… кто такой? Сейчас я сам походил на зверя, не понимающего, чего ожидать от нового существа. — Ну хватит, я тебя беру, — махнул рукой толстяк, безбоязненно чапая ко мне. — Бросай палаш.
Меня поразило даже не то, что он говорит по-русски. Куда более странным был беззаботный тон, которым он требовал от меня бросить оружие.
Я усмехнулся и послал палаш по дуге — ему в правое плечо, чтобы отвалить весь верх жирного тела — с головой и левыми плечом и рукой — как краюху хлеба.
Мне показалось, будто я всем телом врезался в обтянутую резиной стальную дверь. И, проваливаясь в темноту, я ещё успел заметить гаснущим сознанием совершенно странную, невозможную здесь вещь.
Пояс. Пояс, который был почти скрыт складками одеяния толстяка.
Пояс из квадратных, металлически-зеркальных секций на гибкой основе.
* * *
Мозги тоже можно перегрузить.
Этот толстенький типчик, кто бы он ни был, мог не трудиться заковывать меня в хитро соединённые вместе ручные и ножные кандалы — блестящие, похожие на какие-то злые игрушки. Во-первых, когда я пришёл в себя, у меня страшно ломило позвоночник. А во-вторых, я лежал в открытом кузове приземистого автомобиля-пикапа, нёсшегося по очень хорошей асфальтовой дороге в окружении деревьев красивого парка. Именно парка, не леса. Иногда навстречу проскакивали такие же автомобили. За деревьями мелькали фигуры в широких одеждах, слышались звуки веселья, музыка. Я отключился. Не потерял сознания, а просто перестал воспринимать окружающее, тупо глядя перед собой. Мне стало глубоко наплевать на происходящее. В какие-то несколько минут рухнула картина мира, которую я тщательно и непротиворечиво выстраивал больше трёх лет. Если бы автомобиль сейчас въехал на территорию, скажем, Трафальгарской Площади, как с фотки в учебнике — я бы и не ворохнулся. Обрывки мыслей-догадок о происходящем лениво странствовали в голове, особо не напрягая парализованный мозг.
Автомобиль остановился. Я услышал несколько голосов — в том числе и голос «Дуляриса» — которые перекрикивали друг друга, что-то талдычили на совершенно непонятном визгливом языке. Интонация была весёлой, словно встретились старые друзья. Я всё ещё плохо соображал; над краем кузова появилась по пояс женская фигура. Смуглая брюнетка лет тридцати рассматривала меня сверху вниз странными глазами (я не знал слова «похотливые», поэтому не понял их выражения). Она, пожалуй, была бы красивой… но что-то мешало. Чего-то не хватало. Не во внешности — может быть, именно в этих глазах?
Около кабины продолжали разговаривать и смеяться. Женщина движением больших пальцев спустила с плеч просторное платье, обнажив большие груди, в соски которых были продеты золотые кольца, украшенные зелёными и алыми искорками драгоценных камней. Большим пальцем правой массируя то один, то другой сосок, она перегнулась через борт кузова и, левой рукой взяв мой член, наклонилась к нему, несколько раз провела языком… В этот момент её окликнули. Женщина резко распрямилась, ответила. Подошёл «Дулярис», и женщина, указывая на меня, начала горячо его уговаривать, то и дело повторяя: «Абди!» Абди… арабы?! Похожи… «Дулярис»-Абди отмахивался, потом просто гаркнул на неё и ушёл; завёлся мотор. Женщина, фыркнув и не трудясь подтянуть платье, танцующей походкой пошла прочь, к обочине. Машина тронулась, и мимо меня проплыла чудовищная картина, которую я увидел во всех подробностях. Среди деревьев, на красивых скамьях и столах, шёл пир-оргия. Там было много этих… смуглых, мужчин и женщин, полуголых и вовсе голых, евших, пивших и смеявшихся. Но их я почти не различил. Зато различил и запомнил белую девочку лет четырнадцати — одетая в один золотой ошейник, она стояла на коленях перед мочащимся её в лицо вислопузым толстяком лет пятидесяти; светлые волосы потемнели от… от… И тут же, на столе, среди разбросанных объедков, был разложен мальчишка — кажется, помладше. Четыре женщины держали его за руки и ноги, а пятая ритмично опускалась и поднималась на его вздутом члене, натуго перетянутом лентой…
