— Верно, и они ушли подальше в лес, но наведываются в селение, — сказал Едигир.
— Может, ждут кого?
— Может, и так… А мне кажется, что в том леске есть люди и следят за нами.
— Где? — закрутила головой Зайла, но ничего не увидела. — Ты точно знаешь?
— Все-таки я охотник, — ответил он, — но давай пойдем дальше. У меня просто нет оружия, если вдруг они нападут. Недолго и в плен попасть.
Они вышли к крутому иртышскому обрыву и остановились, зачарованные открывшимся видом. Белесые речные воды, вздыбливаемые мелкими барашками, жили своей отрешенной от людских забот жизнью. Небольшая волна накатывалась на берег, подтачивая его, сбрасывая время от времени пласты глины в воду, и устремлялась дальше. Их вечный бег заставлял человека задуматься о чем-то ином, чем суетные заботы, ощутить малость свою рядом с рекой, независимой и вечной.
— Уплыть бы по реке куда-нибудь далеко, далеко, где нас никто бы не знал… — тихо сказала Сузге.
— Не получится, — ответил ей Едигир, — только боги могут жить независимо от людей и их забот. А мы, как эта волна, должны двигаться вместе с нашим народом… порознь мы погибнем…
Двинулись дальше по кромке обрыва, где пролегала тропинка, протоптанная за многие годы местными жителями. Они ушли, а тропа осталась напоминанием, что земля обжита народом, вбирающим тепло и холод иртышского берега, отдающим и ей тепло своих тел.
Едигир заметил, что Зайла начала уставать и шагала все медленнее, утирая пот и переводя дыхание.
— Скоро надо будет и ночлег искать? — спросил он ее.
— Можно было и в селении остаться.
— Нет, лучше не рисковать.
Прошли через небольшой лесок, перерезанный глубоким оврагом. Собаки подняли зайца, мелькнувшего белой, еще не до конца полинявшей спинкой, и умчались за ним, громко лая, не понимая, что их погоня закончится, ничем. И вдруг их тонкий радостный лай сменился более низким, отрывистым и злобным.
— На лося что ли наткнулись? — полуутвердительно сказал Едигир, прислушиваясь к непрерывающемуся тявканью. — А может, и на человека случайно наскочили.
— Что будем делать? — Зайла напряглась, опасаясь не столько за свою жизнь, как за любимого.
— Посмотрим, а там уж и решим. — И он пошел скользящей мягкой поступью охотника к опушке, за которой открывался чистый от деревьев берег.
Зайла поспешила следом и сквозь поредевшие деревья увидела невдалеке от леска лошадь, а рядом с ней человека, отмахивающегося палкой от собак. Присмотревшись внимательней, узнала старика, что помогал ей лечить Едигира и угощал их рыбой. И лошадь, казалось бы, была та же самая, на которой она везла раненого с поля боя.
— Да это же старый Назис, — чуть не закричала она радостно от встречи со знакомым человеком, — но только как он очутился здесь?
— Вот и меня это же интересует. — Едигир совсем не собирался выходить из укрытия, а медленно осматривал окрестности, пытаясь определить, нет ли где засады. Ho вроде бы ничто не говорило об опасности, и он крикнул собак, а затем и сам направился к старику, приказав, Зайле остаться в укрытии.
Старик, увидевший его, начал низко кланяться, прижав к груди руки.
— Вот ведь какие собаки, чуть не порвали, — проговорил он сиплым голосом, указывая на псов.
— Доброго тебе здоровья, старик. Рад увидеть тебя вновь. Говорят, что ты меня с того света возвратил. Спасибо тебе за это.
— Не знаю, что и сказать, — в замешательстве начал тот, тяжело выталкивая из себя слова, словно что-то мешало ему говорить, — то любовь женщины тебя спасла, а я что… я лишь помогал ей.
— Все равно спасибо, и будь на то моя воля, подарил бы сейчас тебе табун кобылиц. Но тебе известно, что степняки заняли наши земли. Теперь я не хан, а так… — он махнул рукой.
— Да, мой повелитель, я все знаю, И я ведь едва остался жив. После того как мы расстались, поплыл я к родственникам и там рассказал, что наш хан жив и не время еще оплакивать твою кончину. Но на меня донесли этому выродку, которого зовут Кучумом. Схватили и вот… — старик поведал о всех пытках и мучениях, что пришлось ему вынести.
Едигир позвал Зайлу, и она тоже выслушала рассказ старика о его злоключениях.
