Связь никогда не может формироваться через силу.
Однако, Райден делает паузу.
— Скажи Налани, что у нее новое назначение, — говорит Он Буреносцу. — И принеси дополнительную униформу в темницу.
Буреносец встает и снова салютует, прикладывая руку ко лбу и делая ей волну.
— Я продолжаю надеяться, что ты будешь стоить всех этих телодвижений, — говорит Райден, когда мы остаемся одни. — И все же я боюсь, что получу очередное разочарование. Все еще…
Он касается моей щеки, его пальцы задевают бриз Западного вместо моей кожи.
Я дергаюсь.
Райден смеется:
— У тебя много причин бояться меня, Одри… но это не одна из них.
— Тяжело верить словам, звучащим из уст своего мучителя.
— Э, но тебя еще не подвергали пыткам, верно?
— Только потому, что ветер защитил меня.
— Так ты думаешь? — Он смеется и тянется к моему порванному рукаву. — Ветер может сделать столько всего. Конечно, ты понимаешь это.
Позор и гнев жгут мои щеки, и я отказываюсь смотреть ему в глаза, оглядывая внутренний двор и ища источник музыки, которую я слышу.
Маленькие серебряные перезвоны ветра свисают с вершины птичьей клетки, колеблясь от слабого ветра.
— Я не вижу причин уничтожать тебя, Одри, — шепчет Райден. — Иначе зачем я стараюсь использовать уловку твоей матери, чтобы допросить тебя?
— Ты думаешь, я учитываю только то, что происходит со мной? Гас…
— Твой друг — другой вопрос, — перебивает Райден. — Он бросил вызов моей власти.
Я чувствую улыбку на губах, когда вспоминаю тот день в Долине Смерти. Взгляд Райдена… шок и ярость после того, как шип ветра Гаса поразил свою цель.
Подросток заставил его истекать кровью на глазах у его армии.
Доказал, что Райден не неукротимая сила, как он сам утверждал.
И я понимаю.
Гас никогда не выйдет отсюда живым.
— Мое терпение на исходе, — говорит мне Райден. — Вот почему тебя сюда привели. Еще одна заключительная попытка заставить тебя понять причины.
Он делает шаг ближе к клетке, просовывает руку через решетку. Ближайший ворон нежно щиплет его за пальцы.
— Твоя мать обучила этих птиц. Они были нашими посыльными.
Я смотрю в глаза-бусинки ворона, удивляясь, когда нахожу связь моей матери в их пристальном взгляде.
Никому и никогда они не будут доверять так, как моей матери.
— Я… не понимаю.
Вся причина в том, что она придумала свою систему птиц-посланников, чтобы Райден не мог прочитать закодированные сообщения, которые она посылала Силам Бури… разве это не была еще одна ее прекрасная ложь…
Буря пробуждается во мне, когда вопросы и теории рушатся. Я не хочу слышать ответ, но я должна спросить:
— Сколько времени она помогала тебе?
— Помогала мне, — повторяет Райден, его смех столь же морозный, как ветер. — Конечно, ты лучше других знаешь, что у твоей матери всегда есть свой взгляд на бурю.
Это подходящее описание.
Но это только усугубляет мое замешательство:
— Почему ты показываешь мне это?
— В надежде, что прошлые ошибки не повторяться. Твоя мать и я использовали птиц задолго… до тебя. До твоего отца. За годы и годы до наших недавних взаимодействий.
— Ты имеешь в виду то время, когда ты пытался убить ее?
Не об этом я беспокоюсь.
Моя мать торговала жизнями… она должна была заплатить ту же самую цену.
Но тогда я понимаю, что моя мать уже может быть мертва.
В прошлый раз, когда я видела ее, Райден ускорил ветры ее Водоворота, оставив мать пойманной в ловушку в их засасывающем напряжении.
Никого не было рядом, чтобы помочь… Все Силы Бури были заняты сражением.
Я… не уверена, что делать с этой мыслью.
— Я пощадил тебя, — говорит Райден, привлекая мое внимание, — потому что ты интригуешь. Восточный, который говорит на Западном…
— Я не говорю на Западном, — перебиваю я.
— Так ты продолжаешь говорить. Но мы знаем, что там что-то большее, нежели ты мне показываешь. Закончи эту смешную шараду, или я буду вынужден изменить свою тактику… и поверь мне, когда я скажу, что ты не можешь вообразить боль, которую я изолью на тебя.
Я верю ему.
— Почему ты так сильно хочешь этого? — спрашиваю я. — Все говорят, что сила боли больше силы четырех.
— А что насчет силы боли четырех? — противоречит Райден. — О, не смотри с таким отвращением. Я ищу силу управлять нашими людьми. Наша раса всегда была слабой… не менее жалостной, чем эти птицы в клетке. Я пытаюсь освободить их. Пытаюсь сделать их сильными.
