— Нет, ты стараешься сделать сильным себя.
— Это одно и тоже. Никакая группа никогда не может быть сильной без сильного руководителя. Посмотри на ползающих по земле. Эти бессильные, бездарные отходы захватили эту землю с помощью силы нескольких великих людей. И все же ты обвиняешь меня в попытке сделать то же самое?
— У нас с тобой разные определения слова «великий».
— Так и есть. Ты связала себя с тем жалким мальчиком… ты честно думаешь, что он станет лидером, которого жаждут Бури?
— Нет, — признаюсь я после нескольких секунд тишины.
Но у Вена другое величие.
Он спас меня от самой меня.
Показал мне ценность в жизни… ценность того, кто я есть.
Даже без нашей связи я все еще чувствую силу этого дара.
— Он даст нашему народу мир, — шепчу я.
— Мир, — усмехается Райден. — Мир берут… а не дают. Все, что я прошу, так это силу для того, чтобы все это случилось. Позволь мне восстановить наш мир тем путем, которым это нужно сделать. Позволь мне дать нашим людям истинную безопасность…. правителя, который завоюет все. Даже ветер.
— Ветер никогда не завоюют. И наши люди не хотят твой власти. У сильных ветров есть свое место, но все мы жаждем спокойствия.
— Это похоже на настоящий ответ, — говорит Райден, возвращаясь к воронам. — Ты уверена, что это то, чего ты хочешь?
Я должна сглотнуть, чтобы удостовериться, что мой голос не дрожит, когда говорю:
— Да.
Райден вздыхает, когда тянется через решетки, чтобы погладить птиц:
— Я надеялся, что ты умнее своей матери.
— Так и есть.
— Возможно, — соглашается Райден. — Я действительно сделал лучшее предложение ей. У нее был шанс смешать свою силу с моей… и дать мне смешать мою силу с ее.
Значение фразы ускользает… и мой мозг отказывается ее принимать.
Даже когда Райден добавляет:
— У нее был шанс стать моей королевой.
Солана знает силу боли.
Я предполагаю, что это расплата за доверие моим бывшим.
Она, как предполагалось, не была психопаткой и жутким человеком, помогающим мне с этим спасением.
— Как долго ты ей пользуешься? — спрашиваю я. — Это было до того или после, как Оз рассказал нам о его новых уроках?
Она не отвечает, но ее глаза говорят мне все, что я должен знать.
— Невероятно! Ты стояла там, привязанная к дереву, и делала вид, что сопротивляешься его новой злой силе… и ты уже пользовалась ей?
— Это не настолько просто, — говорит она.
— Нет, просто. И ты знаете что? Ты идешь домой… сейчас же. Я уверен, что Оз будет в восторге от того, что ты будешь помогать ему с обучением.
Я поворачиваюсь и иду к ветряной мельнице, потому что мы находимся посреди долбанного нигде, и это единственное место, куда можно идти.
Она догоняет меня и хватает за руку.
Мне больно.
— Прости, — бормочет она, когда я вскрикиваю.
Я резко убираю руку и преуспеваю в том, чтобы вывернуть ее еще сильнее.
Правила Чистого Языка моих родителей летит ко всем чертям.
— Ты перестанешь на пять секунд? — спрашивает она, вцепившись смертельной хваткой в мое запястье.
Я хочу продолжать бороться, но она сильнее, чем выглядит.
Плюс мой локоть начал стрелять взрывами боли, которые били прямо живот.
— Просто позволь мне проверить бандаж, — говорит она. — А затем мы можем, по крайней мере, поговорить об этом? Если позже ты все еще будешь хотеть, чтобы я ушла позже… я так и сделаю.
— Я все еще буду хотеть, чтобы ты ушла, — обещаю я.
Она опускает глаза, но я не позволяю себе чувствовать себя виноватым.
Она использует силу боли.
Она пытается закатать мой рукав, но соленый океан и песок сделали ткань слишком жесткой и хрустящей. И для того, чтобы помочь мне, ей приходится расстегнуть мою куртку.
Наши пальцы делают миллиард сто одиннадцать движений. Все это странно, когда она раздевает меня, будто освобождая лук от шелухи… тем более, что черная футболка под курткой настолько облегает, что мне даже хочется смеяться.
Астон присвистывает:
— Ну что ж, кто-то занимался присиданиями.
— Не заставляй меня снова пинать тебя, — предупреждаю я его.
— Хотелось бы мне посмотреть, как ты это сделаешь.
Солана игнорирует нас, туго перевязывая бинт.
— Мм, ты пытаешься убрать чувствительность в пальцах? — спрашиваю я.
