«Известную политическую карикатуру, изданную в Варшаве во время Суворовских войн» из пушкинской заметки комментаторы отождествляют с карикатурным изображением не столько Суворова, сколько Екатерины II, сделанным S. W. Fores и изданным в Лондоне в январе 1795 года[314].
На гравюре изображен Суворов, с поклоном подносящий императрице блюдо, на котором лежат головы женщин и детей, погибших во время штурма Праги. За Суворовым несут еще две корзины отрубленных голов. Гравюра включает в себя разговор Екатерины с Суворовым:
Мой дорогой генерал, вы славно выполнили свое дело, но | не могли бы вы уговорить каких-нибудь | полячек отравить их собственных мужей? (Лаская рукой женскую головку): поди, мой милый Ариель, и приготовь наши алтари для сих приятных | жертвоприношений, мы должны возблагодарить Всевышнего за столь благоприятный исход.
Суворов: «Вот таким образом, моя царственная госпожа, я в самом полном объеме выполнил Ваше продиктованное заботой, нежностью и материнской любовью поручение, касавшееся сих заблудших жителей Польши, и принес Вам на поживу остатки десяти тысяч голов, заботливо отделенных от заблудших тел через день после капитуляции». Из кармана Суворова высовываются акты о капитуляции Варшавы. За ним два носильщика несут корзины, наполненные головами; над ними пролетает нечистый со словами: «Браво, это будет поинтересней, чем сцена отравления»[315].
Утверждая, что «сон Сарданапалов напоминает известную политическую карикатуру, изданную в Варшаве во время Суворовских войн», Пушкин, скорее всего, имел в виду сходство в описании царицы Семирамиды во сне Сарданапала с изображением императрицы Екатерины. Так, Семирамида описана Байроном как
существо с окровавленными руками, бледное, подобно привиденью, — женщина, судя по одежде, с короною на челе, изборожденном годами, а между тем оно дышало страстью мести и сладострастием… справа от нее, по ее правую тощую птичью руку, стоял кубок, через край кипящий кровью[316].
Сходство между Семирамидой Байрона и Екатериной заключается еще и в том, что Семирамида в драме неоднократно называется мужеубийцей. Кроме того, она «покорительницей юга» и ее отличительная черта в изображении Байрона — любострастие. Она — бабка Сарданапала и подозревает внука в том, что он убил своего отца.
Отмеченное Пушкиным сходство между сном Сарданапала и гравюрой как будто бы исчерпывается сходством в изображении царицы Семирамиды и императрицы Екатерины. Остается неясным, что имел в виду Пушкин, утверждая, что «в лице Нимврода изобразил он (Байрон. — И. Н.) Петра Великого». В тексте сна у Байрона Нимврод изображен как
…какая-то мрачная, высокомерная фигура с мертвенным лицом (я не мог узнать, а между тем, я ее где-то видел, хоть и не знаю где). Черты ее лица были, как у великана; глаза, — неподвижны, но светились. Длинные кудри спускались на его широкую спину, над которой возвышался огромный колчан стрел, окрыленных огромными перьями, торчавшими меж его змееобразных волос[317].
За уточнением смысла пушкинского высказывания следует обратиться к тексту драмы Байрона.
Имя Нимврода встречается здесь очень часто. Он называется героем, великим охотником, основателем династии, строителем Вавилона. И при том, что он не действующее лицо и появляется только во сне главного героя, Нимврод становится постоянным антиподом молодого царя Сарданапала, изнеженного и пассивного. При этом Сарданапал у Байрона не женоподобный тиран, как в Diodorus Siculus (Bibliothecae Historicae, lib. ii, p. 78, sq., ed. 1604), а человек, сознательно удалившийся от власти, потому что ему чуждо всякое насилие. Он мечтает оставить трон и удалиться на необитаемый остров со своей единственной возлюбленной, гречанкой Миррой, ради которой он оставил жену. Сатрапы и начальники войска, недовольные его отказом от государственных дел, составляют против него заговор. Узнав о заговоре, он прощает заговорщиков. Когда же все-таки мятеж поднимается, Сарданапал ведет себя мужественно, облачается в латы и сам ведет в битву верные ему войска. Великие предки, Нимврод и Семирамида, являются ему во сне накануне решающего сражения. Увы, битву Сарданапал проигрывает, поскольку, на его беду, начинает сбываться древнее пророчество о том, что его царство падет, когда река Евфрат, на которой стоит великая столица Ниневия, выйдет из берегов. Так и происходит, и царство его гибнет в стихии воды. И тогда со словами, что «волны не подданные царя, их нельзя простить или с ними совладать»
