Дальнейшая история хода Демократического совещания представляет мало интереса. Фиаско всего предприятия было первым голосованием уже предрешено. Заседания его прерывались для работ согласительной комиссии, мучительно трудно искавшей и не находившей компромисса. Наконец, по предложению Церетели, было решено: вопрос о коалиции оставить открытым и более к нему не возвращаться. Подойти к вопросу с другой стороны: выработать программу положительных мероприятий, которую должно будет проводить новое правительство; пусть состав правительства определится сам собою; в него войдут те лица или представители тех групп, которые согласятся сделать эту программу своей; наблюдать за проведением этой программы в жизнь и будет специальный орган, избранный Демократическим совещанием; в его состав, в качестве меньшинства, могут быть введены представители общественных элементов, не участвовавших в Демократическом совещании, т[о] е[сть] представители цензовиков, и тогда он станет "предпарламентом". Однако все эти постановления походили уже на "клочок бумаги". Убедившись, что Демократическое совещание не решается взять в свои руки образование "однородного" правительства, Керенский не стал даже дожидаться конца его работ и приступил к постепенному опубликованию имен отдельных, уже навербованных им министров. Когда, наконец, у Демократического совещания была готова "правительственная программа", которая должна была предрешить личный состав правительства, то оказалось, что новые министры-кадеты связать себя этой программой отказываются. В воздухе опять запахло кризисом только что созданного кабинета и уходом самого Керенского. Правоцентровое руководство снова было как будто отброшено логикой собственной же программой работы, к составлению нового правительства, однородного в смысле безусловного согласия с начертанной программой. Иначе говоря, правый центр должен был либо, держась за программу, аннулировать все сделанное и перейти на позиции левого центра, либо, забыв собственную программу, склониться перед упорством Керенского и ультиматумом кадетов. Он избрал, хотя и не без колебаний, второй путь. Был момент, когда Гоц отправился вместе с Авксентьевым и Рудневым к Керенскому, имея в запасе готовый список членов нового Временного правительства, составленный Черновым, без Керенского, -- с Церетели в качестве министра-президента и министра иностранных дел. Однако список этот так и остался в резерве. Делегация Демократического совещания постепенно, шаг за шагом, делала уступки не только из начертанной программы и не только по вопросу о пропорциональном соотношении в Предпарламенте цензовиков и революционной демократии, но даже из самого принципа ответственности власти перед будущим Предпарламентом. В итоге всей этой компромиссной работы "Предпарламент" остался лишь в качестве совещательного учреждения, чем-то вроде земских соборов126 при старорежимном самодержавии (по формуле "правительству -- сила власти, земле -- сила мнения"). Он даже не получил права запросов. Цензовики получили в нем представительство, сильно повышенное сравнительно с тем, какое им было потом дано выборами на основе всеобщего избирательного права. Правительство опубликовало как свою платформу, выработанную Демократическим совещанием, но после ретушировки, которая делала ее шагом назад сравнительно с платформами, уже публиковавшимися ко всеобщему сведению от имени предыдущих составов Временного правительства.
Таков был результат, по поводу которого ЦК семью голосами при семи воздержавшихся согласился воздержаться от оценки его и констатировать лишь, что "Авксентьев, Гоц и Руднев выполнили поручение, данное им Демократическим совещанием".
Статья В.М. Чернова "Уроки совещания" была первой в целой серии "Из политического дневника", в которой автор начинал систематическую критику ошибок революционной демократии, т[о] е[сть] советских центрово-социалистических партий. Поправевшее большинство ЦК наложило на эту статью свое вето. Чернов предложил, чтобы статьи его пошли с оговоркою о несогласии с ними редакции и ЦК партии, взывая и к естественному праву всякого члена партии на деловую и серьезную, написанную в товарищеском тоне критику ее решений. Ему был дан устами А. Гоца ответ, что в том-то и беда, что В.М. Чернов -- не "всякий" член партии, а ее исконный и общепризнанный лидер, а потому какими бы оговорками и примечаниями ни снабдить его статьи, а их резонанс будет таков, как будто именно в них и выражены разум и воля партии.
