Индус низко нагнул голову и стал быстро-быстро подгребать к себе разбросанный по полу товар. Уже совсем стемнело, и он с трудом отыскивал застежки на своем коробе.
А бабушка уже раскаивалась в своей вспышке, соскочила с кровати и взялась разжигать очаг, который мы топили торфом.
— Будешь ужинать с нами. Ты, я вижу, голодный. Мы знаешь, чем тебя угостим? — бабушка запнулась и взглянула на меня: — Черт возьми, зажарим куропатку, припасенную для воскресного обеда! Ну конечно! Куропатка, картошка с маслом, пахта и содовые лепешки. Вот будет пир горой. — Бабушка повернулась к маленькому торговцу: — Ты ведь горазд поесть?
— Горазд, добрая леди, очень даже горазд.
— И худой живот без еды не живет. А воскресенье… Так до воскресенья еще далеко.
Бабушка закатала рукава и принялась стряпать. А индус, справившись с замком, отошел в угол, сел на табурет, и фигурку его поглотила темнота.
— Скажи, коробейник, а как тебя звать? — бабушка на секунду оторвалась от работы.
— Дингх, — ответил индус.
— Как, как?
— Дингх, — повторил тот.
— Какое странное имя — Динг, Динг… — смаковала бабушка непривычно звучащее слово. — Знаешь, как я буду тебя звать? Мистер Динг — Души отрада. Тебе нравится?
— Да, — покорился индус.
— А теперь, мистер Динг — Души отрада, сосни-ка ты часок. Закрой глаза и спи. Как проснешься, будем ужинать.
Маленький торговец послушно смежил веки, и через пять минут сон и усталость сморили беднягу.
Ужинали мы при свете керосиновой лампы. Бабушка сидела в конце стола, я в середине, а Дингх во главе застолья, как и подобает гостю. Наверное, он месяц, а то и больше не пробовал горячей пищи — с такой жадностью поглощал все, что было у него на тарелке. И не отрывал от еды глаз, покуда ничего не осталось. Тогда он откинулся на спинку стула и первый раз за весь вечер улыбнулся. И мы с бабушкой увидели, что он еще совсем мальчишка.
— Спасибо, добрая леди, — сказал он. — Вку-у-сная еда.
— На здоровье, — ответила бабушка. — Есть всем нам всегда досыта!
Склонив голову набок, бабушка чертила что-то обглоданной ножкой у себя на тарелке.
— Откуда ты родом, Души отрада? — спросила бабушка. По тону ее голоса я понял, что любопытство ее разгорелось, и сейчас она засыплет его вопросами.
— Из Пенджаба, — ответил маленький торговец.
— Где это?
— В Индия, добрая леди.
— В Индии, — повторила бабушка. — А что, в Индии жарко?
— Очень. И все очень бедные.
— Очень бедные, — эхом отозвалась бабушка, добавив еще один мазок к картине, которую рисовало ее воображение. — Там растут на деревьях бананы и апельсины. Много-много фруктов и всякие цветы, пестрые, как небесная радуга, да?
— Да, — отозвался Дингх. Его память рисовала ему свои картины. — Очень краси-и-во, добрая леди. Очень.
— Женщины ходят в длинных шелковых платьях? — продолжала расспрашивать бабушка. — А мужчины — в бархатных алых камзолах и черных туфлях с серебряными пряжками?
Маленький торговец развел руками и улыбнулся.
— Дамы гуляют под апельсиновыми деревьями, волосы как черный атлас и переливаются на солнце, а галантные кавалеры при виде дамы поднимают шляпу с пером и уступают ей дорогу… Все залито солнцем… у вас в Пенджабе… в садах Эдемских… — Бабушка была уже за тридевять земель от нас, от этой промозглой кухни с каменным полом, за окном которой бесновался ветер, испытывая прочность соломенной крыши и разводя волну на океанском просторе.
Индус, зажмурясь, согласно кивал головой.
— Сады Эдемские, — повторила бабушка. — Земля там ровная, не изрезанная ручьями, не усеяна камнями, так что и сорнякам-то расти тошно. И все время светит яркое солнце. В этом вашем Пенджабе все веселятся, поют, звенят колокольчики. А дети… дети…
В очаге на горячих углях зашипели первые капли дождя, упавшие через трубу.
— Черт возьми! С какими сонями я разговариваю! Да проснитесь же! — вскочила бабушка на ноги. — Пора и посуду мыть.
Маленький торговец, вздрогнув, проснулся и бросился к своему коробу.
— Куда это тебя понесло? — напустилась на него бабушка. — В такую погоду барсук и тот носа не высунет из норы.
Индус остановился посередине кухни.
— Что ты уставился на меня, будто я хочу задать тебе хорошую трепку? Переночуешь у нас. Вот здесь, возле очага. Как продрогший котенок, — и бабушка рассмеялась своей шутке.
