Евдокия, объясняя суть, подходила к порогу двушки, мужичок отодвигался с прохода, явно не собираясь вступать в открытый конфликт с расстроенной девицей и ее хмурым, обворованным ухажером. Неловко задел локтем за дверное плотно, и из полной чашки на его живот выплеснулся кипяток.
– Ой! – вскрикнул Александр, далеко отставляя чашку и пытаясь выгнуться так, чтобы намокшая футболка не прилипала к обожженной коже. Плаксиво заканючил: – Ну что это такое, а? – Поглядел на девушку, из-за которой боль сейчас терпел. – Собрался чаю выпить, а тут вы…
– Простите, – и перед ним покаялась сыщица. – Но мы ищем свою вещь…
– Да понял я, понял. – Сосед вскинул на Дусю рассерженный взгляд. – Вы все мне объяснили. Что от меня-то нужно?!
– Проверить, – огибая Евдокию, вступил Димон. Перешагнул порог. – Мы типа только проверим, не ты ли вещь упер, и сразу же уйдем.
Александр, морщась при каждом движении, посторонился, пропустил Димона внутрь квартиры…
Евдокия оставалась на площадке, поскольку мироновцы ей строго-настрого запретили заходить в какую-либо из квартир. Расписывая мероприятия, Крапива Дусе приказал: «Ты всегда должна стоять так, чтобы я тебя видел. Димон заходит, я захожу на его плечах. Фиксируем терпилу и осматриваем». Весь план компания построила на безусловной уверенности сыщицы в том, что на убийце должны – обязаны! – остаться следы недавней схватки. Только серьезно раненный человек мог упустить полумертвого противника. Только так и никак иначе. Бойцы Миронова собирались под дулом пистолета приказать подозреваемому раздеться и оглядеть того на предмет имеющихся свежих повреждений.
«Если не правы, извинимся, – твердо постановил бригадир. – Начнет быковать – утихомирим, на крайняк – лаве дадим».
Но Евдокия, как и сами мироновцы, была уверена, что вряд ли кто-то станет пугать братков полицией. С такими лучше не спорить, оставили в покое, и уже будь благодарен.
Евдокия смотрела, как Дима проходит по прихожей до гостиной. Косилась на поскуливающего Александра: тот одной рукой удерживал чашку, второй пытался оттянуть намокшую и все еще горячую футболку от живота.
– На! Подержи! – Кривящийся сосед протянул Евдокии чашку, не глядя на девушку и недовольно любуясь пятном на пузе.
Сыщица машинально протянула правую руку… Но чашку в нее так и не получила.
Александр неожиданно разжал пальцы, хватающиеся за ушко чашки, и вцепился ими в запястье сыщицы. Резко дернул на себя! Да так ловко, что шокер, спрятанный под рукавом, выпорхнул как будто сам собой и отлетел в прихожую метра на полтора вместе в выпавшей чайной чашкой.
Дуся же залетела в квартиру за мгновение до того, как «группа поддержки» в лице Крапивы преодолела последнюю верхнюю ступень.
А дальше все развивалось словно в боевике. Пожалуй, даже на ускоренной перемотке.
Евдокия влетела в квартиру. Сосед тут же захлопнул перед носом Крапивы дверь и задвинул железную щеколду. Из гостиной выбежал Димон…
Но убийца уже выдернул из-за спины отвинченную ножку табурета и нанес мироновскому бригадиру хлесткий удар по голове чуть выше виска!
Димон немного постоял… На его разъяренном лице все же успело зафиксироваться удивление… Опал. С грохотом снеся с подзеркальной тумбы глиняную вазочку с расческами, карандашами, авторучками и обувной ложечкой.
Дуся вжалась в вешалку и стояла ни жива ни мертва. По обратной стороне двери гулко барабанил Крапива. Не слишком громко обещал: добраться – ноги-руки вырвать.
Убийца, что удивительно, никаких резвых действий не предпринимал. Стоял согнувшись и сипло втягивал воздух сквозь крепко стиснутые зубы.
Когда немного отдышался, то, так и не разогнувшись, исподлобья поглядел на Евдокию.
В его глазах стояла смерть. И обещание того, что легкой эта смерть не будет.
