– Я останусь, – сказал я.
Мы приехали в госпиталь около трех часов утра. В полдень Кэтрин по-прежнему находилась в родилке. Схватки снова ослабли. Вид у нее был уставший и замученный, но она стойко держалась.
– Какая же я неумеха, милый, – сказала она. – Уж прости. Я думала, у меня все очень легко получится. Ой… вот еще…
Она схватила маску и прижала к лицу. Доктор повернул диск и наблюдал за ней. Вскоре схватки закончились.
– Ничего особенного, – призналась Кэтрин. Она улыбнулась. – Я без ума от этого наркоза. Так здорово.
– Надо будет купить такую в дом, – сказал я.
– Вот очередная, – успела сказать Кэтрин. Доктор снова повернул диск и засек время.
– Какой интервал? – поинтересовался я.
– Около минуты.
– Вы не хотите пообедать? – спросила его Кэтрин.
– Что-нибудь перехвачу, – пообещал он.
– Доктор, вы должны поесть, – сказала Кэтрин. – Вы уж простите, что со мной такая морока. А мой муж может мне давать наркоз?
– Если вам так хочется. – Он обратился ко мне: – Ставьте на двойку.
– Понятно, – сказал я. Диск был маркирован и поворачивался с помощью рычажка.
– Мне нужна маска! – Кэтрин прижала ее к лицу, я поставил диск на двойку, а когда Кэтрин отложила маску, я выключил аппарат. Хорошо, что доктор смог меня чем-то занять.
– У тебя получилось, милый? – Кэтрин погладила мою кисть.
– А то нет.
– Ты умница. – Она слегка опьянела от наркоза.
– Я перекушу в соседней комнате, – сказал доктор. – Зовите меня, если что.
Я видел, как он поел, а спустя какое-то время прилег на кушетку и выкурил сигарету. Кэтрин совсем обессилела.
– Как ты думаешь, я когда-нибудь рожу? – спросила она.
– Родишь, как же иначе.
– Я стараюсь вовсю. Тужусь, тужусь а он ни в какую. Вот опять. Дай мне ее.
В два часа я вышел на ленч. В кафе сидели несколько мужчин – кто с кофе, кто с киршем. Я сел за столик.
– У вас поесть можно? – спросил я официанта.
– Время ленча закончилось.
– А что вы предлагаете?
– Есть кислая капуста.
– Тогда принесите кислую капусту с пивом.
– Французское или немецкое темное?
– Французское светлое.
Официант принес тарелку с сосиской, похороненной под слоем горячей, пропитанной вином кислой капусты, и ломтиком ветчины сверху. Я ел, пил пиво и разглядывал посетителей. Я здорово проголодался. За одним столом играли в карты. За соседним двое мужчин курили, болтая о чем-то. В кафе дым стоял коромыслом. У оцинкованной барной стойки, где я позавтракал, сейчас находились трое: старик, полная женщина в черном платье, которая сидела за кассой и внимательно следила за тем, что кому приносят, и юноша в переднике. Интересно, подумал я, сколько у этой женщины детей и как она их рожала.
Разделавшись с кислой капустой, я покинул кафе. Улицу успели почистить. Мусорных бачков не осталось. Сквозь тучи начинало пробиваться солнышко.
Я поднялся на лифте и зашел в комнату Кэтрин, где оставил белый халат. Я влез в него и прихватил сзади на шее английской булавкой. Из зеркала на меня смотрел лжедоктор с бородой. Потом я направился в родилку. Дверь была закрыта, и я постучал, но мне не ответили. Тогда я повернул ручку и вошел. Врач сидел рядом с Кэтрин. Сестра что-то делала в другом конце комнаты.
– А вот и ваш муж, – сказал врач.
– Ах, милый, у меня такой чудесный доктор. – Голос Кэтрин звучал довольно странно. – Он мне рассказывал чудесные истории, а когда становилось совсем больно, он меня просто выключал. Он чудесный. Вы чудесный, доктор.
– Ты пьяная, – сказал я.
– Я знаю. Но ты не должен так говорить. Дайте мне ее, дайте! – Она вцепилась в маску и стала вдыхать, коротко и судорожно, так что респиратор даже похрустывал. Потом глубоко вздохнула, и врач левой рукой снял с ее лица маску.
– Сейчас была сильная, – сказала она своим странным голосом. – Я не умру, милый. Худшее уже позади. Ты доволен?
– Ты, главное, туда не возвращайся.
– Не буду. Хотя смерти я не боюсь. Но я не умру, милый.
– С вашей стороны это была бы большая глупость, – сказал доктор. – Умереть и оставить мужа одного.
– Нет, нет. Я не умру. Я не умру. Глупо умирать. Вот опять… дайте мне маску.
Спустя какое-то время доктор обратился ко мне:
