– А где врач? – спросил я.
– Прилег поспать, – ответила женщина. – Как только он понадобится, его вызовут. А сейчас я должна кое-что сделать с мадам. Можно вас попросить еще раз выйти?
Я вышел в коридор, где взгляду открывалась анфилада закрытых дверей и два окна. Здесь стоял больничный запах. Сидя на стуле, я молился за Кэтрин, уставясь в пол.
– Можете войти, – пригласила меня сестра. Я вошел.
– Привет, милый, – встретила меня Кэтрин.
– Ну как?
– Довольно частые. – Она поморщилась, но потом выдавила из себя улыбку. – Сильная была схватка. Сестра, вы снова не подложите руку под спину?
– Если вам так легче.
– А ты, милый, иди. Иди что-нибудь поешь. Сестра говорит, что это может затянуться надолго.
– Первые роды обычно затяжные, – подтвердила сестра.
– Пожалуйста, сходи и поешь, – попросила Кэтрин. – У меня правда все хорошо.
– Я немного подожду, – сказал я.
Пока схватки были частыми, Кэтрин пребывала в возбуждении, а особенно сильные называла хорошими. Но стоило им замедлиться, как она испытала разочарование и даже стыд.
– Иди, милый, – сказала она. – Мне кажется, ты меня только смущаешь. – Лицо ее исказила гримаса. – Ну вот, уже лучше. Я так хочу быть хорошей женой и родить без всяких глупостей. Пожалуйста, милый, иди позавтракай, а потом возвращайся. Я не буду скучать. Я в прекрасных руках.
– Вы можете не торопиться, – сказала мне сестра.
– Тогда я пойду. Пока, милая.
– Пока. Позавтракай за нас двоих.
– Где можно поесть? – спросил я у сестры.
– Неподалеку, на площади, есть кафе, – сказала она. – Оно скорее всего уже открылось.
Начинало светать. Я прошел по пустынной улице до площади. В кафе горел свет. Я подошел к оцинкованной барной стойке, и пожилой бармен подал мне стакан белого вина с бриошью. Бриошь была вчерашней, так что я макал ее в вино. А потом еще выпил чашку кофе.
– Что это вы в такую рань? – спросил меня бармен.
– Моя жена рожает в больнице.
– Вот оно что. Желаю удачи.
– Можно еще стаканчик вина?
Наливая, он немного промахнулся, и вино пролилось на оцинкованную поверхность. Выпив еще стакан, я вышел из кафе. Вдоль улицы стояли полные бачки в ожидании мусорной машины. В один такой бачок носом тыкался пес.
– Чего ты хочешь? – спросил я его и заглянул в бачок, нет ли там для него чего-то подходящего. Но сверху были только покрытые пылью кофейная гуща да мертвые цветы. – Для тебя, псина, тут ничего нет.
Пес поплелся прочь. Я дошел до больницы, поднялся по лестнице на нужный этаж и, дойдя до палаты, постучал в дверь. Мне никто не ответил. Я приоткрыл дверь. Комната была пуста, если не считать сумки Кэтрин на стуле и ее ночной рубашки, висящей на крючке. Я прошел дальше по коридору и наткнулся на сестру.
– А где мадам Генри?
– Мадам только что отправили в родильную.
– Где это?
– Я вас провожу.
Мы дошли до конца коридора. Сквозь приотворенную дверь я увидел Кэтрин; она лежала на столе под простыней. По одну сторону располагалась сестра, а по другую доктор, и рядом с ним стояли какие-то цилиндры. Доктор держал в руке резиновую маску, соединенную с трубкой.
– Я вам дам больничный халат, чтобы вы могли войти, – сказала сестра. – Пожалуйста, пройдите сюда.
Она облачила меня в белый халат и сзади на шее прихватила английской булавкой.
– Теперь можете идти, – сказала она. Я вошел в родильный бокс.
– Привет, милый. – В голосе Кэтрин чувствовалось напряжение. – У меня все по-прежнему.
– Вы месье Генри? – спросил меня врач.
– Да. Как идут дела, доктор?
– Очень хорошо. Мы перешли сюда, так как здесь ей можно давать наркозную маску, чтобы уменьшить боль.
– Я хочу маску, – попросила Кэтрин.
Доктор положил ей на лицо маску, повернул диск, и я увидел, как Кэтрин судорожно и глубоко втягивает в легкие воздух. Но как только она сбросила маску, доктор выключил аппарат.
– Сейчас была не очень сильная схватка. Не то что недавно. Я чуть не отключилась, правда, доктор? – Это прозвучало странно, с нажимом на слове «доктор».
Он улыбнулся.
– Дайте еще, – попросила Кэтрин. Она прижала маску к носу и быстро задышала, чуть-чуть постанывая. Отняв маску от лица, она улыбнулась.
– Сейчас была сильная, – сказала она. – Еще какая. Милый, ты не волнуйся. Ты иди. Можешь еще раз позавтракать.
