— Вы их убили? — спросил я. Руки у меня дрогнули от рефлекторного желания закрыть лицо.
— Надо тебе кое–что прояснить…
— Вы закопали Мэг в подвале того дома? И пытались сделать то же самое с Эш, но что–то пошло не так, и вы просто заманили ее в ловушку и оставили там. А потом развели огонь, да? Вы убили мою сестру?
И убили меня.
Малво возвышался надо мной. Он не колебался. Он вспоминал.
— Она была самой восхитительной актрисой, — сказал он. — Я даже не знаю, какую роль она играла в половине случаев. Жертва. Стерва. Трахнутая на всю голову. Невинная девочка–инженю. Прекрасная игра во всех амплуа. Только значительно позже я, наконец, сообразил, что это неискренне! И это тоже ненастоящее! И то! Все было неправдой.
Он рассеянно поднял молоток на уровень плеча. Влажная от пота резина рукоятки. Полукруглый боек ударной части.
— После этой девочки я завязал с актерством, — сказал он и посмотрел вниз прямо мне в глаза. — После того, как я трахал твою сестру, я не сыграл ни одной роли. Все, что мне осталось, это трахать других сестричек.
Знаю, он успел сказать это — других сестричек, — потому что я услышал эти слова. Но одновременно с тем, как он их произнес, произошло еще кое–что. И это «кое–что» совершил я. Заорав что было сил, обхватил обеими руками щиколотки Боба Малво и дернул на себя, как вырывают сорняки с корнями. При этом взвыл, когда молоток попал мне по спине.
А дальше была мешанина ногтей, зубов, кулаков.
Пронзительный звериный визг, когда молоток вскользь задел меня по уху. Большой палец Малво пытается вдавить мой глаз мне в затылок.
Удивительно, что я совершенно осознанно принимал некоторые решения. Например, заехал ему по небритому подбородку. Ребром ладони ударил по горлу, а потом вцепился в его артерию, или сухожилие, или что–то такое, похожее на связки и мягкое, отчего он начал хватать воздух. Коленом ударил по руке, державшей молоток.
Его пальцы разжались, и молоток упал на пол.
Окровавленный. И кровь эта — моя.
Я схватил мокрую рукоятку и смог удержать ее достаточно долго, размахивая в воздухе молотком, как маятником. И попал Малво по челюсти.
Раздался звук, который издает кость, когда ее ломают. Отвратительный треск костей его лица. Может, из–за этого звука, может, из–за кругов, плававших у меня перед глазами, но молоток я выронил, и он, кувыркнувшись, упал на кровать.
Если бы на полу лежал я со сломанной челюстью и избитый, тут бы мне и пришел конец. Но Малво, похоже, ничего не чувствовал. Казалось, у него даже сил прибавилось.
Он боднул меня головой, тыльной стороной ладони врезал мне так, что я отлетел назад. И одновременно другой рукой потянулся за молотком.
Как он может так быстро двигаться?
В каком–то уголке моего сознания этот вопрос показался чрезвычайно интересным. Однако в целом мозг подсказал мне, что, оставаясь на месте, я дам своему противнику достаточно времени, чтобы разукрасить стены содержимым моей черепной коробки.
Я стоял возле кровати на коленях доли секунды. Потом я начал движение.
На лестничную площадку. Натыкаясь на стены, ворвался в спальню, через балкон которой попал в дом.
Вышиб прочь стеклянную дверь и перевалился через перила.
Тяжело рухнул на землю и, хромая, бросился прочь от дома. Одну руку я прижимал к животу, другую вытянул вперед, чтобы в темноте не напороться еще на что–нибудь. В общем, я в этот момент напоминал игрока, прижимающего к себе мяч, который он несет к линии ворот противника.
Не знаю, преследовал ли меня Малво или нет. Я не оглядывался.
Просто распахнул водительскую дверцу и сунул ключи в замок зажигания.
А потом обеими ногами вдавил до пола педаль газа.
Ночью я ехал по улицам, по которым, как мне всегда говорили, никогда не следует путешествовать в одиночку. Грэтиот–авеню, Конант–стрит, Моунд–роуд. Перемигивались светофоры, и все советовали: уезжай, уезжай, уезжай…
Однако теперь, после того, что мне стало известно, не могло быть и речи о возвращении в гостиницу или о том, чтобы лечь поспать. Недостаточно того, что я узнал. Нужно, чтобы Эш тоже это увидела.
А что я, собственно, узнал?
Что Дин Малво, фальшиво–очаровательное чудовище, искал работу учителя ради тех возможностей, которые она давала, и ставил одну большую драму ради тех ролей, которые, по его мнению, были наиболее выигрышными: Заботливый Дин, Сексуальный Дин, Дин–бойфренд, Папочка Дин.
