Внизу комода обнаружился металлический ящик для хранения наличности. Однако денег в нем не оказалось. Там хранились записки, в основном сложенные листочки разлинованной бумаги, но кроме них нашлись страницы из блокнотов, карточки каталогов и что–то еще. Переписка между кем–то, подписывавшимся только буквой «Д», и ответные письма, написанные девичьим почерком. Подпись «Эш» с нарисованным сердечком в конце.
Ее рука.
Ее голос. Или одной из тех девочек.
Не могу дождаться, когда увижу тебя! И почувствую. Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Ты ведь знаешь это, правда? Разве может быть иначе после прошлой ночи?
* * *
Ты мой мужчина! Мой учитель (ты говоришь, что тебе не нравится, когда я тебя так называю, но ты меня действительно многому научил. Завтра я тебе это покажу. Вот увидишь…)
* * *
Ну, пожалуйста, скажи мне, что эти дурацкие репетиции закончились! Мне очень нравится наш спектакль, но я ТАК УСТАЛА видеть тебя каждый день и не иметь возможности дотронуться до тебя, поцеловать. Мы ведь скоро сможем это сделать, правда? Мы можем побывать в нашем «Альфреде» всегда, когда захотим…
Это многое проясняло. Вот оно — ключевое слово. Место, название которого превратилось в слово с глубоким подтекстом.
Хочешь, после школы займемся «Альфредом»?
Давай встретимся ради «Альфреда»…
Этой девочке нужен дикий «Альфред»!
— Ну–ка, повернись…
Голос за моей спиной прозвучал нарочито презрительно, но твердо и более чем угрожающе. Тон, которым это было сказано, давал понять, что человек долго ждал именно этой минуты и сейчас готов к действиям, которые от него потребуются.
Я стоял на коленях в очень неудобной позе и, когда немного обернулся к нему, увидел, что Боб Малво держит в руке тот самый молоток и слегка постукивает им по ноге. Пальцы, которыми он сжимал инструмент, побелели от напряжения.
— Ты один из папочек? — спросил он. — Дядя или что–то в этом роде? Или тебя нанял кто–то из них?
— Думаете, я пришел, чтобы доставить вам неприятности?
Он внимательно смотрел на меня, прикидывая, не захватил ли я оружие.
— Многие этого хотят…
— Признаться, я тоже.
— Однако ты сейчас стоишь здесь на коленях.
Малво оказался крупнее, чем я ожидал. Шире в плечах и массивнее. На нем были четвертая из маек с надписью «ДЕТРОЙТ ТАЙГЕРС» — ЧЕМПИОН» и зеленые штаны, какие носят врачи в больницах. И майка и штаны были настолько просторными, что, когда он двигался, они еще пару секунд колыхались на нем.
— Интересно, как вы ухитрились сохранить все эти сувениры? — произнес я и попытался встать с колен, однако Малво приподнял молоток и выразительно покачал им, так что я счел за лучшее вернуться в исходное положение. — Я полагал, что у вас должны были это все конфисковать перед тем, как отправить в тюрьму.
— Ячейка в камере хранения. Знаешь, насколько дешево это дерьмо стоит?
— Но зачем все это хранить?
— Память начала подводить, стал многое забывать.
Он говорил, брызгая слюной, и одна капелька ее попала мне на лицо.
— Может, позволите мне уйти?
Я постарался, чтобы это не прозвучало как просьба, однако все равно получилось именно так. Впрочем, он, похоже, не услышал этого. Он снова заговорил, обнажая черные десны с остатками гнилых зубов.
— Ты брат. Близнец. Она всегда говорила, что тебя ждет дерьмовый конец в какой–нибудь дыре.
— Вы изнасиловали мою сестру.
— Это звучит несколько пристрастно и односторонне. Как я уже сказал, память у меня теперь не та, и кое–какие детали забываются. Но вот что я тебе скажу. Она опустошила меня. Если однажды попробуешь сладкую ягодку, то все остальные придется немного больше посыпать сахаром. Понимаешь, о чем я говорю?
В его лице ничего не переменилось, однако в тот момент стало ясно, что он собирается проломить мне череп молотком. И это случится без предупреждения. Малво больше не раздумывал, только действовал. Он превратился в растревоженный комок инстинктов и импульсов. Совсем как те, что вторглись в дом Уиллы и Эдди. Совсем как Эш. Ошибка заключается в том, чтобы пытаться найти в них остатки человеческого, грань между тем, что они могут сделать и никогда не сделают. И пока ее ищете, они опускают молоток вам на голову.
