— Ее нападение на меня, попытка направить вашу машину в реку — это покушения на наши жизни, но ни одно из них не удалось. Если она хочет именно этого, разве нет способов добиться результата наверняка?
— Позавчера она была чертовски близка к успеху.
— Но вы все еще здесь, со мной.
— Интересно, почему?
— Потому что она хочет, чтобы я что–то сделал для нее. То, чего она не может сделать сама.
Кто, Дэнни? Я хочу знать: КТО?
На бейсбольной площадке судья объявил страйк, вслед за которым раздался такой возмущенный гул голосов, что с деревьев взлетела целая стая птиц.
— Когда я последний раз был с нею на той, ее стороне, Эш сказала, будто хочет, чтобы я что–то увидел. — Мне показалось, что Уилла начала немного успокаиваться. — Я посчитал, что это было нечто, уже ей известное, и она вела меня туда, просто чтобы прикончить. Но, думаю, я ошибался. Теперь я полагаю, что там было что–то, чего она не знала.
Уилла стояла, безвольно опустив руки и склонив голову. Потом она посмотрела на меня.
— Ты считаешь, что ее убили?
— Да, считаю. Она была убита, но даже ей неизвестно, кто это сделал.
На мгновение показалось, что Уилла уже не слышит меня. Она закрыла глаза и покачнулась, словно вот–вот могла потерять сознание. Я обнял ее, чтобы поддержать, но она устояла. И сделала шаг назад, отстраняясь от меня, а затем повернулась и пошла вперед по аллее.
— У Эдди, наверное, уже прибрались, — бросила она через плечо, зная, что я следую за ней.
— Эш хочет, чтобы я пошел и выяснил все.
Уилла резко повернулась ко мне.
— Ты считаешь, что должен делать то, чего она хочет? Тогда, насколько я могу понять, мы все трое уже умерли.
— Возможно, ты права. Но сначала ей нужно кое–что еще.
— Откуда ты знаешь?
И тогда я впервые сказал вслух то, о чем мало–помалу начинал догадываться с той самой встречи с Эш возле стиральной машины. И чем больше я озвучивал свои мысли, тем больше они становились похожими на правду, а моя догадка перерастала в уверенность.
— Думаю, моя сестра хочет, чтобы я нашел того, кто поджег дом.
Уилла подошла поближе, и я, положив руку ей на талию, притянул ее к себе.
— Как бы я хотела быть человеком, который может честно сказать: «Я не верю во все это», — сказала она. — Но я не могу. Итак, что мы будем делать?
— Не вы. Делать буду я. Я поеду в Детройт.
— Сегодня?
— Мы не можем ждать, — сказал я. — Эш нам просто этого не позволит.
— А что ты собираешься делать, когда окажешься там? Что ты можешь сделать там, где за двадцать лет куча детективов из убойного отдела ничего не раскопала?
— Честно говоря, не знаю. Но если имеется что–то, что может заставить ее убраться отсюда, мне необходимо попытаться разыскать это, разве нет?
— Но почему именно ты? — Уилла посмотрела на меня, и я увидел темные круги у нее под глазами, которых не замечал прежде. — Разве мы не можем нанять частного детектива или что–то в этом роде? Дэнни, ты ведь нездоров! Доктора говорили тебе…
— Никто другой этого не сделает. Все ключи от этой тайны находятся здесь. — Я слегка прикоснулся двумя пальцами к своей голове.
— Назови хотя бы один.
— Ну, это не совсем ключи в обычном понимании.
Уилла подошла ко мне, наклонила голову и решительно ткнула ею мне в живот. Довольно резко и достаточно сильно, еще бы немного сильнее, и я бы сложился пополам.
— Извини, — пробормотала она. — Лучше уж бодать тебя, чем кирпичную стену.
— Ты хочешь бодаться? Всегда буду рядом к твоим услугам.
Она посмотрела на меня.
— А не врешь?
Уилла тремя сжатыми пальцами сделала мне знак «Давай вниз!». На ее языке это означало, что она подает сигнал наклониться к ней, потому что меня сейчас будут целовать. Я сделал, как мне было велено, и почувствовал ее сухие, прохладные губы на своей щеке.
— Я все объясню Эдди сама, — сказала она. — А ты поезжай. Потому что если уж решили что–то делать, так нужно делать сразу.
Она развернулась и пошла к пешеходному мосту, а потом дальше по направлению к больнице, а внизу бежал нескончаемый поток машин.
Я долго, пока мог, смотрел ей вслед, стараясь сохранить в памяти ее фигуру, ее голос, жадно вдыхал воздух в надежде уловить сохранившийся аромат ее кожи, волос. Оставалось только надеяться, что когда–нибудь все это вновь вернется ко мне, прежде чем все мы исчезнем без следа.
