А Миллер только улыбнулся, как будто эта идея понравилась ему. Убедить Лейси было не так просто. Но когда они, наконец, стали парой, они были счастливы. Они были так счастливы.
- Прости, Миллер, - тихо говорю я. Он кивает и потом внезапно поворачивается, чтобы обнять меня. Я кладу ему ладонь на шею, а он сжимает меня так сильно, что я едва дышу. Я не говорю ему, что все будет хорошо, потому что не знаю, могу ли надеяться, правда ли это.
Как раз в этот момент в гостиную заходит Джеймс, кусая яблоко. Он смотрит на нас, наклоняет голову, как будто оценивает ситуацию. Откусывает яблоко еще раз и, подойдя к нам, наклоняется, чтобы обнять нас.
- А я могу получить немного любви? - Он задает один из своих глупых вопросов, как всегда, когда пытается убедиться, что мы не слишком печальны. Он хочет отвлечь нас. Он громко целует Миллера в щеку, и я смеюсь и отталкиваю его.
Джеймс выпрямляется, но Миллер просто стоит, не говоря ни слова. Лицо Джеймса мрачнеет, и он смотрит на меня с упреком, как будто говорит, что я не должна была позволять Миллеру так расклеиваться. Я пожимаю плечами, ведь я не хотела.
Джеймс осматривается в комнате, чтобы решить, что делать дальше, идет к каминной доске и берет последнюю семейную фотографию.
- Приятель, - говорит он, глядя на Миллера, - твоя мама на этой фотографии просто потрясная.
- Иди к черту, - говорит Миллер. Он стоит в дверном проеме и снова кусает ноготь большого пальца. Они заводят этот разговор каждый раз, когда Джеймс видит мать Миллера, которая, и правда, очень симпатичная. Она не замужем, растит Миллера в одиночку. У нее светлые волосы. Она носит короткие юбки и, возможно, увлечена моим несносным бойфрендом, который, по ее словам, станет «сердцеедом», когда вырастет. Уж точно. Если только я не вмешаюсь.
- Я просто хочу сказать, - говорит Джеймс, подойдя обратно к дивану и плюхаясь рядом со мной, - Что если бы у меня не было ее, - он показывает на меня большим пальцем, - я мог бы быть твоим новым отчимом.
Я смеюсь, хлопаю его по бедру.
- Эй!
Джеймс подмигивает мне и поворачивается к Миллеру.
- Я могу научить тебя играть в бейсбол на заднем дворе, как насчет этого, отбивающий?
- Я не против, - говорит Миллер, шутливое выражение исчезает с его лица. - Взамен я возьму Слоан. Мне все равно нужна новая подружка.
И я, и Джеймс разом перестаем смеяться. Миллер привносит новый поворот сюжета в нашу повседневную жизнь. Только... он говорит это не так, словно он шутит. Он сердито смотрит на Джеймса, на меня и отворачивается.
- Пойду, сделаю сэндвич, - добавляет он и идет на кухню.
Джеймс смотрит вслед Миллеру, открыв рот, щеки у него слегка покраснели.
- Думаю, он не имел это в виду, - смущенно говорит он.
- Зачем ему говорить нечто подобное?
Джеймс, нахмурившись, смотрит на меня.
- Ты ему нравишься?
Я качаю головой. У меня в животе все сжимается.
- Нет, - отвечаю я честно. Это очень тревожит нас потому, что мы знаем, что это не в его характере, что это расстройство личности. Это один из признаков, на которые нас учили обращать внимание.
- Может, нам нужно поговорить с ним об этом? - спрашиваю я.
Джеймс прижимает ладонь ко рту, потирает его, раздумывая над ответом.
- Нет, - наконец говорит он. - Не хочу расстраивать его еще больше.
Мы оба молчим. Из кухни слышится, как открывается и закрывается дверца холодильника. Джеймс смотрит на меня.
- И кстати, тебе не разрешается вешаться на Миллера.
- Заткнись.
- Заключим сделку: ты не вешаешься на него, я не вешаюсь на его мать.
- Джеймс! - я собираюсь снова его стукнуть, но он хватает меня за руку и роняет к себе на колени, из-за этого я не могу встать. У Джеймса так хорошо получается привести все в норму, что я начинаю смеяться, пытаюсь выбраться из его объятий. Когда Миллер снова заходит в гостиную с сэндвичем в руке, он останавливается в дверном проеме. На его лице нет никаких эмоций.
Я прекращаю крутиться, но Джеймс не отпускает меня. Он машет подбородком Миллеру.
- Так мы договорились, что Слоан моя, верно? - спрашивает он. В голосе нет вызова, только любопытство. - Что я люблю ее и не отпущу, даже к тебе? Ты знаешь это?
