И то, что он не знает его , что моего брата стерли из его памяти, становится для меня последней каплей. Взгляд на фотографию пробудил боль, печаль, которую я, должно быть, чувствовала, но о которой не помню. Я закрываю лицо руками, и вдруг Джеймс прижимает меня к себе, и я тихо плачу ему в рубашку.
- Мне так жаль, – говорит он, - я и не думал. Я просто идиот, правда?
- Правда, - говорю я, но не отхожу от него. Я так хотела, чтобы Джеймс знал Брейди. Чтобы он побольше рассказал мне о нем. А теперь это похоже на то, как будто я снова потеряла брата навсегда.
- Не плачь, - тихо говорит Джеймс. – Ты не можешь вернуться в класс в таком виде.
- Я не вернусь, - говорю я, высвободившись из его объятий, - я ненавижу это место. Все ненавижу.
- Поверь, Слоан. – говорит он, - я могу понять тебя. Но я не хочу, чтобы ты наделала глупостей. Как ты планируешь сбежать?
Джеймс поправляет мне волосы за уши, и я не возражаю, но опускаю глаза.
- Не знаю.
- Я могу помочь, - говорит он. – Я превратил прогулы в настоящее искусство. У меня есть код доступа доктора Программы.
- Правда? – я всхлипываю и вытираю щеки.
- Я не любитель, - говорит он, – технически у меня сейчас сеанс лечения. Но если я выведу тебя отсюда, как насчет того, чтобы пообедать? Я проголодался.
Мне этого хочется, и, хотя я и хочу злиться за него за то, что он не знает моего брата, но понимаю, что это не его вина.
- Это зависит, – бормочу я.
- От чего?
- Думаешь… думаешь, мы можем вернуть свои воспоминания? – спрашиваю я.
- Нет, - печально говорит он. – Я всех спрашивал. Искал информацию. И все, что я могу сказать… нет, – его голос срывается от злости, и мне это нравится. Мне нравится эта злость.
- Но ты хочешь попробовать? – спрашиваю я. – Ты можешь прийти ко мне домой, посмотреть на вещи Брейди и, может быть, вспомнить что-нибудь.
- А ты сделаешь мне сэндвич?
Я улыбаюсь.
- Думаю, да.
Джеймс замолкает, и я думаю, что он откажется. Но потом он достает телефон, набирает номер и говорит, изменяя голос так, чтобы тот звучал, как у старика , довольно профессионально, отмечаю я. Когда он заканчивает, он кажется взволнованным, как будто, если он пойдет со мной, начнется что-то, в чем он не уверен. Но мы все равно уходим. Вместе.
- Твои родители скоро придут домой? – спрашивает Джеймс, когда мы стоим на крыльце у задней двери.
Я чувствую, как у меня в животе начинают порхать бабочки, хотя и стараюсь не замечать этого.
- Нет, еще не скоро.
После того, как Джеймс позвонил и объявил о чрезвычайной ситуации в старшей школе, Кевин умчался туда, так что, к счастью, мне не пришлось лгать ему в лицо. В офисе купились на ложный вызов без вопросов. Я почти боюсь того, как хорошо Джеймс умеет нарушать правила.
- Они догадаются, если мы будем рассматривать их вещи? – спрашивает Джеймс, когда заходим в мою неприбранную кухню. Кастрюли, оставшиеся от вчерашнего ужина, все еще стоят на плите, тарелки лежат у раковины.
- Надеюсь, нет.
Я закрываю за нами дверь и запираю ее. Джеймс оглядывает кухню, изучает ее и потом смотрит на меня.
- Узнаешь? – спрашиваю я.
Он качает головой.
- Извини. Нет.
Расстроившись, я веду Джеймса наверх. Хотела бы я, чтобы он рассказал мне о Брейди. Я хочу узнать, помнит ли он какие-то детали о смерти брата. О том, как я пережила это. Но он растерянно идет за мной. У двери мы останавливаемся.
- Это была комната моего брата, - говорю я. У меня на глаза начинают наворачиваться слезы, но я быстро смахиваю их.
Джеймс проходит мимо меня и заходит в комнату, осматривая ее, как будто он надеется на внезапное озарение. Но проходят минуты, и это становится все менее вероятно. Когда, наконец, его голубые глаза смотрят в мои, я вижу в них просьбу о прощении. Я отворачиваюсь и выхожу в коридор.
Все это как будто нереально, то, как легко может быть стерта часть нашей жизни. То, что у нас с Джеймсом есть что-то общее, а мы даже не помним об этом. Он знал Брейди. Как он мог забыть его? Я начинаю спускаться вниз, а Джеймс идет за мной, но я слышу, что он останавливается.
- Это твоя спальня?
Я поворачиваюсь и вижу, что он стоит у двери.
