Тут произошло то, чего Удалой опасался. Суздальцы, увидев, что догонять противника не придется, потому что он сам идет в руки, да еще с таким грозным видом — немедленно остановились и потекли обратно, так же резво, как только что наступали. Совсем немного времени потребовалось им, чтобы снова всей громадой занять прежнее положение на укрепленной горе. Торопливо заделывали проходы в дебрях.
Мстислав Мстиславич, красный от злости, отдал приказ остановиться. Впрочем, и без того войско замедлило ход, поняв, что противник снова сделался неприступен. Отчаянная ругань — вместо стрел и копий — полетела на головы врагов. Не причиняя тем никакого вреда. На горе только посмеивались: ну-ка, возьмите нас.
Становилось, ясно, что Георгий и Ярослав своих людей решили поберечь и ждут часа, когда полки союзных князей можно будет застигнуть врасплох и расправиться с ними без лишних потерь и траты сил. Что же, положение их было гораздо выгоднее, они могли ждать сколько угодно — хоть до лета, но своего дождаться. Расчет их был прост и унизителен для Мстислава Мстиславича. Так — он сам однажды видел — лисица обхаживает ежа, свернувшегося в клубок: отпрянет в сторону, как только еж попытается ударить ее иглами, но далеко не отходит, ждет, пока ему не надоест лежать клубком и он потихоньку начнет расправляться. Тогда она молниеносно нападет на него, пытаясь порвать мягкое брюшко, и если ежу удается выставить иглы ей навстречу — снова отпрянет и снова ждет. В этой возне лисица всегда побеждает.
Войско Мстислава Мстиславича остановилось посреди долины. Все были рассержены. Особенно громко ругались новгородцы, поверившие было, что удастся наконец столкнуться с заклятым врагом. Князь окинул взором кипящую от возмущения рать — и вдруг понял, что, пожалуй, Георгий и Ярослав все-таки просчитались. Разозлив противника, они, сами того не желая, многократно усилили его. В поле один рассвирепевший воин может обратить в бегство десяток, а то и больше врагов. А таких рассвирепевших под рукой Мстислава Мстиславича находилось сейчас более двух тысяч.
Упускать такой случай, давая время людям остыть, ни в коем разе не следовало. Князь понял, что наступает тот самый золотой миг, что решает судьбу всякого сражения. Он выехал вперед и погнал коня вдоль строя, крича что есть силы:
— Братья! Отступать не будем! Пойдем на них!
Восторженный боевой клич двух тысяч глоток был ему ответом. Он увидел, что князья тоже готовы вести свои полки: справа Константин, а слева — оба Владимира уже распоряжались, готовя людей к решающему броску. Тогда Мстислав Мстиславич обратился к новгородцам, жадно ждущим его слова:
— Граждане новгородские! Отомстим за ваши обиды! Настал час! Горы не бойтесь — гора вас победить не может! Станем биться крепко! Если побежим — никто из нас не спасется! Забудьте сейчас про жен и про детей своих. Разбирайтесь — как кому любо сражаться, конному или пешему!
Новгородцы отвечали, слезая с коней:
— Мы лучше пешие пойдем!
— Как отцы наши бились на Колокше!
— На конях умирать не хотим! Умрем, на земле стоя!
Весь новгородский полк спешился. Мало того — скидывали с себя тяжелые брони, сапоги, теплые порты. Мстислав Мстиславич сразу оценил их находчивость — действительно, так они становились куда более поворотливыми и, обозленные, должны были драться гораздо ловчее. Все равно эту гору в конном строю не взять — через острые колья, густо заплетенные ветками, возможно было пробраться только налегке, без щитов даже — чтоб одна рука непременно была свободна Вскоре весь новгородский полк уже белел исподними рубахами и портами, переминался босыми ногами по холодной земле. Оружие в руках у людей было самое простое — топоры, дубины, окованные железом Почти в один голос они закричали:
— За нами, князь! За нами!
И бросились вперед без всякого строя — отчего выглядели еще страшней.
Новгородцы были первыми. Глядя на них, неостановимо двинулось и все войско. Пока Мстислав Мстиславич выстраивал свою дружину для решительного броска, передние белые рубахи уже мелькали возле суздальских заграждений — разбирали их. Выдергивали колья, проламывались, неистово размахивая топорами и дубинами. С холма наперехват новгородцам посыпались суздальские пешие. Взметнулся к небу оглушительный нечеловеческий крик, тут же подхваченный всем союзным войском, которое вслед за новгородцами приближалось к подножию вражеской горы.
