— О Господи!
— В общем, ситуация не из простых. С помощью врача, который сам был алкоголиком, он, находясь на одном из средиземноморских островов, старался вспомнить свою жизнь и кто он такой, но, боюсь, потерпел фиаско. Впрочем, фиаско потерпел только он, но не женщина, которая взялась его опекать, а затем стала его женой. Сердце подсказало ей, что он не был убийцей в привычном смысле этого слова. Она помогала ему анализировать каждую высказанную им мысль, воспроизводить некогда привычные для него жесты, и этот метод неминуемо должен был бы дать в итоге положительный результат и вернуть нам нашего агента. Но мы, со всей нашей самой совершенной разведывательной аппаратурой в мире, не заметили этих простых и естественных человеческих отношений и устроили западню, чтобы убить его…
— Здесь я должен вас прервать, господин посол, — вмешался Рейли.
— Почему? — удивился Хевиленд. — Ведь все так и обстояло, а беседа наша сейчас не записывается.
— Дело в том, что решение убрать его было принято лично одним человеком, а не правительством Соединенных Штатов. Я хотел бы, чтобы это с самого начала было ясно, сэр.
— Хорошо, — кивнул в знак согласия дипломат. — Того агента, что вынес смертный приговор нашему «Джейсону Борну», звали Конклин, хотя это к делу не относится, Джо. Ликвидация его была все же возложена на служащих правительственного аппарата. Так уж вышло.
— Но служащими правительственного аппарата были также и те, кто его спасал, не так ли? — спросил советник.
— Да, в какой-то степени это так, — пробормотал Хевиленд.
— Но почему его решили ликвидировать? — подался вперед Мак-Эллистер, словно загипнотизированный странной историей. — Он был одним из нас. Зачем же кому-то понадобилось его убрать?
— Дело в том, что не все поверили в потерю им памяти. Некоторые полагали, будто он, став на путь измены, убил трех своих коллег и похитил огромные деньги, — по официальным подсчетам, не менее пяти миллионов долларов.
— Пяти миллионов? — Пораженный советник медленно откинулся в кресле. — Эта сумма была предоставлена персонально ему?
— Да, — подтвердил посол. — В соответствии со стратегическим планом.
— Мне кажется, в подробности лучше не вдаваться, — заметил Мак-Эллистер. — Я имею в виду план.
— Безусловно, — согласился Рейли. — Не из-за самого плана: несмотря на все, что случилось, нам нечего стыдиться, — но из-за человека, которому пришлось взять себе имя Джейсона Борна, и ради сохранения в тайне того места, откуда мы вытащили его.
— Вы говорите загадками.
— Скоро все прояснится.
— И все же в чем, в общих чертах, суть этого плана?
Рейли посмотрел на Раймонда Хевиленда. Дипломат, кивнув ему, сказал:
— Мы заставили своего агента выступить в роли кровавого преступника, чтобы устроить западню для самого страшного наемного убийцы в Европе.
— Карлоса?[9]
— Вы схватываете суть дела на лету, господин советник.
— Кто же это еще мог быть? В Азии постоянно сравнивали Борна и Карлоса, известного также под кличкой Шакал.
— Это все — с нашей подачи, — пояснил Хевиленд. — Слухи о сходстве между ними специально преувеличивались и распространялись разработчиками плана — группой «Тредстоун — Семьдесят один». Свое имя она получила от одного ничем не примечательного дома на Семьдесят первой улице в Нью-Йорке, где проходил подготовку воскресший Джейсон Борн. Поскольку на эту группу было возложено и руководство операцией, название ее вам следует запомнить.
— Понимаю, — задумчиво произнес Мак-Эллистер. — Специально распространяемые рассказы о якобы необычайном сходстве Борна и Карлоса последний воспринимал как вызов себе. Именно так обстояло дело, когда Борн отправился в Европу — бросить вызов самому Шакалу. Чтобы заставить его обнаружить себя, когда тот попытается предпринять что-нибудь с целью устранения своего соперника.
— Вы моментально уловили все, господин советник. В двух словах в том и заключался план.
— Превосходно! В самом деле, блестяще! Для того, чтобы понять, вовсе не обязательно быть специалистом. Во всяком случае, Бог видит, себя я к таковым не отношу.
— И все же вы могли бы помочь нам…
