— Эбби? — сказал Шепли, стучась в дверь. — Мер собирается ехать по каким-то делам, она просила передать тебе на случай, если тебе нужно куда-нибудь съездить.
Трэвис не сводил с меня глаз.
— Голубка?
— Ага, — отозвалась я Шепли. — Мне тут надо разобраться кое с чем.
— Да не вопрос, она готова идти, как только ты освободишься, — сказал Шепли и звук его шагов исчез в коридоре.
— Голубка?
Я достала несколько шмоток из шкафа и проскользнула мимо него.
— Мы можем об этом позже поговорить? У меня сегодня дел невпроворот.
— Конечно, — сказал он, выдавив улыбку.
Было таким облегчением добраться, наконец-то до ванной, и спешно закрыть за собой дверь. Мне оставалось еще две недели торчать в этой квартире, и не было никакой возможности отложить этот разговор надолго. Часть моего разума, отвечающего за логику, упрямо твердила мне, что именно Паркер был моим типажом: привлекательный, умный и заинтересованный во мне. Почему меня волновал Трэвис — этого я никогда не пойму.
Какой бы не была причина, но она нас обоих сводила с ума. Во мне словно уживались два разных человека: когда я была с Паркером, то становилась вежливой и послушной, но, как только рядом появлялся Трэвис, меня раздирали гнев, смятение и разочарование. Вся школа была свидетелем, как Трэвис менялся от непредсказуемого, до чертовски неуравновешенного.
Я быстро оделась, и мы с Америкой отправились в центр, оставив дома Трэвиса и Шепли. Она, хихикая, рассказывала о своих утренних сексуальных шалостях с Шепли, а я слушала, послушно кивая в нужных местах. Было трудно сконцентрироваться на разговоре, когда у меня перед глазами бриллианты с браслета отбрасывали крошечные пятнышки света на потолок машины, напоминая мне о выборе, с которым я неожиданно столкнулась. Трэвис хотел ответа, а его у меня не было.
— Ладно, Эбби. Что происходит? Какая-то ты тихая.
— Да, это всё из-за Трэвиса… какой-то бардак.
— Почему? — спросила она, у нее приподнялись солнечные очки, когда она сморщила нос.
— Он спросил меня, что происходит.
— Что у тебя происходит с Паркером или вообще?
— Он мне нравится, но прошла всего неделя. У нас пока не было ничего серьезного.
— Ты испытываешь чувства к Трэвису, ведь так?
Я покачала головой.
— Я не знаю, что к нему испытываю, я просто не понимаю, что происходит, Мер. В нем слишком много плохого.
— Просто ни один из вас открыто не признается в этом, вот в чем проблема. Вы оба настолько напуганы тем, что может произойти, что ругаетесь изо всех сил. Я знаю наверняка, что если ты посмотришь в глаза Трэвису и скажешь ему, что хочешь его, он никогда больше не взглянет ни на одну женщину.
— Ты знаешь это наверняка?
— Да. У меня же есть осведомитель, помнишь?
На мгновение я в задумчивости замолчала. Трэвис разговаривал обо мне с Шепли, но тот, чтобы поддержать отношения, не стал бы рассказывать об этом Америке. Он знал, что она расскажет мне, поэтому я пришла к одному единственному выводу: Америка подслушала их разговор. Мне хотелось спросить у нее, о чем они говорили, но передумала.
— Эта ситуация приведет лишь к разбитому сердцу, — сказала я, качая головой. — Не думаю, что он способен на верность.
— Он также не был способен к продолжительной дружбе с девушкой, но вы двое однозначно шокировали весь Университет.
Я провела пальцем по браслету и вздохнула.
— Не знаю. Я не возражаю против того, что есть. Мы можем быть просто друзьями.
Америка покачала головой.
— За исключением того, что вы не просто друзья, — вздохнула она. Знаешь что? Закроем эту тему. Давай сделаем нам прически и макияж. Я куплю тебе новый наряд к твоему дню рождения.
— Я думаю, это именно то, что мне нужно, — я улыбнулась.
После нескольких часов маникюра, педикюра, причесываний, укладок воском и накладывания макияжа, я вышла на своих блестящих желтых шпильках, поправляя новое серое платье.
