- Можете навестить его в тюрьме.
Осуждён за убийство.
- Ох, люди-люди... - Карев
поднялся и подошёл к окну. Взгляд скользнул по журнальному столику. Воды в
банке поуменьшилось, но розочки смотрелись всё так же свежо. И благоухали.
Профессор плюхнулся на диван.
- Как все. - буркнул он, сцепив
пальцы рук, - Кушать хочется, работаем. Я пули нового поколения разрабатывал,
вы вот на чужом добре паразитируете, чтобы свои серебренники получить...
- Сейчас, - следователь
развернулся и поднял вверх указательный палец, - на поддержание десяти минут
этого разговора тратится больше денег, чем я получаю в месяц. Так что не надо,
пожалуйста, тыкать мне моей зарплатой.
Они помолчали. Карев стоял у
окна, глядя поверх уцелевших "дневных" осколков в непроглядную ночь.
- Зря вы так. - заметил
следователь, не оборачиваясь, - Дело-то нехитрое. И... неужели вам самому не
интересно? Неужто и впрямь отдадите мне право рисовать ваш облик для истории?
Профессор не ответил, разглядывая
серую тряпку в руках.
Карев нехотя нагнулся, подобрал с
пола треугольный осколок стекла. Пошарил взглядом по раме.
- Вроде, сюда...
Харчевский невольно вскинул
взгляд и проследил, как усатый парень подносит кусок стекла к двум сияющим
обломкам в раме. И вдруг произошло чудо: трещина исчезла, осколок словно врос в
остальные, и зажёгся продолжением вида из окна, добавив ещё несколько этажей
соседнему небоскрёбу.
- Как... - выдохнул профессор, -
Как вам это удалось?
- Ловкость рук, - ответил Карев,
оборачиваясь, - здесь совершенно ни при чём. Не пытайтесь сделать это
самостоятельно. Поскольку моя проекция и эти декорации производятся одним
источником, то я, естественно, имею особые меры воздействия на выстроенный у
вас в голове мир.
Следователь нагнулся и поднял
следующую стекляшку.
- Как вам такой вариант: за одно
названное дело - возвращаю один кусочек. Идёт?
Профессор не сводил взгляда с
осколка в руке Карева.
- Я... не знаю, что там у вас
принято говорить...
- Ну, начнём с хрестоматийного:
"алкал Я, и вы дали Мне есть; был странником, и вы приняли Меня; был наг,
и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко
Мне"... Случалось ли у вас что-то подобное?
- Брата я... навещал в больнице.
- выговорил профессор, - Когда он после операции лежал.
- Великолепно! Когда это было?
- Лет десять назад.
- С чем он лежал?
- С геморроем.
- Видите, как всё просто? -
следователь ободряюще улыбнулся и поднёс осколок к уголку рамы. И вновь
заиграло волшебство: стекло срослось, картинка перетекла - теперь профессор
видел отчётливо! - и мозаика полуденного вида пополнилась ещё одним фрагментом.
Нечасто приходится видеть, как на твоих глазах латают расколотый мир.
На запястье следователя что-то
пикнуло.
- Ну вот, уже пора. - резюмировал
тот, - Эдуард Васильевич, позвольте откланяться!
Усач прошёл в прихожую. Скрипнула
входная. Снова мелькнули на мгновение зелёные стены коридора и жёлтый пол с
мятой обёрткой, но в этот раз профессор к двери не кинулся.
*
* *
Карев осмотрелся. По первому
взгляду - та же унылая холостяцкая малогабаритка с блекло-голубыми обоями и
стеллажами, только на журнальном столике нет банки с цветами и, разумеется,
окно целёхонько. Желтеющие кроны тополей, кусок облачного неба, многоэтажка
напротив - знакомый видок. Карев задумался. Будто ещё чего-то не хватает.
Усмехнулся, сообразив: привычного гудения под потолком.
Следователь прошёл в пустую
комнату и дёрнул щекой, избавляясь от ощущения, будто Харчевский где-то здесь.
Ещё раз огляделся. По второму взгляду различий набралось больше. Жилище
оказалось грязнее и захламленнее, чем представлял себе профессор. Возле дивана
валялись серые носки, стул был развёрнут к компьютеру. Компьютерный столик
утопал под грудами распечаток, из них выглядывали визитки, клетчатый носовой
платок, возле колонки лежал обломанный карандаш, а ещё монеты, конфетный
фантик, зубочистка и россыпи крошек. Перед сканером стоял стакан, на дне
которого темнело коричневое пятно и высохший чайный пакетик.
Карев пододвинул стул, уселся
поудобнее, и щёлкнул кнопкой. Пыльный экран выдал предзагрузочную картинку -
чайки, реющие над морем, а затем показал сетку файлов. Дальнейшая работа
проходила по стандартной схеме и заняла без малого два часа драгоценного
воскресного времени.
