— Номер вашего счета, — кассирша наконец опустошила кейс и протянула Пасу пластиковую карточку.
— Спасибо, — кивнул он. Мы не сговариваясь поспешили к выходу.
— Ты нам-то хоть оставил? — негромко спросил я.
— Две пачки по двадцать тысяч. Одна в твоем распоряжении. За помощь.
Таких денег я отродясь не видал. Мое настроение мигом улучшилось, но оставалась еще одна проблема.
— Клерк вызвал полицию, — сообщил я приятелю.
— Знаю, — спокойно кивнул он. — Как выйдем, сразу уходим налево, я там видел укромную арку.
На крыльце нас полиция не ждала, и это было хорошим знаком. Прошмыгнув вдоль стены банка, мы свернули во двор и со всех ног бросились к дальней арке. На бегу Пас швырнул в кусты пустой кейс. За аркой шумела оживленная улица, мы сбавили шаг и легко затерялись в пестрой толпе, текущей в сторону порта.
— Слушай, — после пережитой нервотрепки меня охватила радостная эйфория. — А ведь мы сделали это! Сделали, черт возьми!
— Может, зайдем в какой-нибудь ресторанчик, отпразднуем?
— Вообще-то я хотел еще встретиться со старой знакомой. Представляешь, она приехала вместе с биологами! Я ее три года не видел.
— Ну хоть по стаканчику вина! — он показал на полотняную палатку, под навесом которой скучал торговец разливным вином. — Потом возьмем такси и домчимся быстрее ветра.
Чутье у Паса отменное. Если он советует что-то сделать, лучше ему не перечить. Я уже сколько раз убеждался.
— Давай, — кивнул я.
Мы взяли по стаканчику и расплатились одной из добытых купюр. Торговец с трудом набрал сдачу, выдав нам целый бумажный ворох.
— Легче будет расплатиться с таксистом, — подмигнул мне Пас.
Мы встали в тени дерева и принялись не спеша потягивать кисленькое прохладное вино. Моя фантазия рисовала мне самые радужные перспективы на будущее. Тем временем к палатке подошли двое подростков хулиганского вида и бросили торговцу горсть монет. Получив взамен два стакана вина, они начали скалиться и тыкать в нас пальцами.
Никакой опасности для нас они не представляли, но все же смутная тревога наполнила мое сердце, вытеснив царившую там эйфорию. Словно в подтверждение нехорошого предчувствия на краю сквера остановилась полицейская машина.
— Надо сваливать, — покосился я на нее.
— Будешь от каждого патруля по кустам уходить? — усмехнулся Пас. — Все, деньги мы отправили, чего нам бояться?
— Вообще-то денег у нас достаточно, чтобы потерять из-за них голову.
Подростки улыбались все более нагло, но мы старались не реагировать. Видимо, это и было ошибкой — не получив отпора, один подошел к нам вплотную и выплеснул остатки вина Пасу в лицо.
Вообще-то мой приятель не страдал припадками агрессивности, но подобная выходка обошлась незнакомцу дорого — тот захрипел, схватился за кадык и рухнул на колени, бешено вращая глазами. Из его рта зазмеилась тонкая струйка крови.
— Тварь! — Пас размял пальцы правой руки и вытер с лица капли вина.
Дружок поверженного латиноса попятился и рванул через сквер, перепрыгивая через скамейки и невысокие ограды лужаек. А к нам от патрульной машины уже бежали двое полицейских — у одного в руках была увесистая дубинка, а у другого пластиковая петелька наручников.
— Попили вина! — буркнул я, принимая защитную стойку.
— Ты с ума сошел? — Пас схватил меня за руку. — Хочешь, чтобы вся полиция города на нас ополчилась? Торговец даст показания, что мы защищались.
— Это вряд ли.
Но Пас был прав — драться с полицейскими было не очень умно. Пришлось подождать, когда они устанут колотить нас ногами и палкой, затянут наручники и поволокут в машину. Сама поездка до полицейского участка запомнилась фрагментарно, наверное, я слишком сильно получил дубинкой по голове. Пас вроде не так пострадал — подбитый глаз и треснувшая губа не в счет.
Окончательно я пришел в себя только в камере. Духота и вонь были ужаcными, они и привели меня в чувство. Отсморкавшись кровавыми сгустками, я осмотрелся и пришел к выводу, что нахожусь в наихудшем месте из всех, где мне приходилось бывать. Площадь камеры была метров девять, причем почти все пространство занимали четыре лежанки. Крохотное окошко было не зарешечено, а забито досками, так что через щели темноту пронзали лишь узкие лезвия света. На одной из верхних лежанок мирно посапывал Пас, на нижней скрючился нищий в вонючих лохмотьях из парусины. Еще одна верхняя полка была пуста. Под самым окошком к полу был привинчен загаженный унитаз, по которому ползали жирные мухи, а чуть в стороне виднелась раковина с жестяной кружкой на полочке. Земляной пол скрывался под многолетним слоем мусора, и большая часть вони, как я понял, исходила именно от него. Я сел на нарах, стукнувшись головой о верхнюю полку, и поискал глазами дверь. Она внушала уважение — тяжелая, крепкая, обитая негорючим пластиком.
