С моря дул устойчивый бриз, принося с собой запах пересохших водорослей и едва заметный намек на прохладу. Вихрящиеся потоки воздуха сдували песок с провалившейся металлической крыши автозаправочной станции. Поржавевшие топливные колонки были похожи на надгробия, торчащие из наметенных барханов, как из могил. Оборванные электрические провода едва слышно посвистывали, болтаясь из стороны в сторону.
Край навеса раскачивался и грохотал на ветру, мешая прислушиваться. Впрочем, и так было ясно, что опасность в этой части города минимальна – мутанты не любили жару и сухой воздух, поэтому всегда держались ближе к воде и жрали в основном расплодившихся коз, когда те паслись в плодородной зоне возле озера Мариут. Другое дело – дикие. Эти, если соберутся большой толпой, могли представлять опасность, но они редко выбирались в город, так как все для них ценное росло на плодородных землях ближе к Нилу.
Солнце жарило в раскаленном небе, как это обычно бывает в середине марта. Злой жаркий ветер хамсин еще не начинался, но температура воздуха держалась под сорок на всем побережье от Ливии до Синая.
В тени магазина, расположенного метрах в двухстах от заправки, укрылся наблюдатель, одетый в выгоревший добела халат самого простого покроя. Голову его покрывал намотанный на арабский манер платок-куфия, тоже из белой ткани, а за спиной висел на лямках белый полотняный мешок. В такой одежде, сливавшейся с белыми стенами и почти белым песком, да еще сидя на корточках в глухой контрастной тени, когда солнце слепит так, что трудно не щуриться, наблюдатель был почти невидим для постороннего взгляда. Сам же, укрывшись от яркого света, он без помех мог рассмотреть площадь, у края которой располагалась заправка. Возле его ног лежала собака, облаченная в пластинчатый алюминиевый панцирь, некогда выкрашенный разводами под цвет песка, но теперь облупившийся и потертый. Панцирь топорщился во все стороны остро отточенными лезвиями, делая собаку похожей на жутковатого доисторического зверя. Из лобовой пластины черепного панциря, подобно рогу единорога, торчал широкий короткий кинжал, похожий на наконечник средневекового копья. Собака высунула язык и часто дышала, то и дело принюхиваясь к запахам, которые приносил ветер, но беспокойства не выказывала.
Площадь и улицы были полностью засыпаны толстым слоем песка, однако следов на нем видно не было. Если бы банда диких появлялась тут недавно, ветер не успел бы все замести. Но нет, чисто. А до ближайшего провала в асфальте, из которого могли бы выбираться мутанты, километра два, не меньше. Бдительность терять, конечно, нельзя, но уровень опасности можно было считать невысоким. К тому же собаки заранее поднимут тревогу, учуяв противника раньше людей.
Наблюдатель убрал от глаз видавший виды бинокль и сделал жест свободной рукой, словно ладонью зачерпывал воду. Это означало, что группе за его спиной можно выдвигаться на площадь. Тут же из глухих теней вдоль разбитых и занесенных песком витрин магазина шагнули пятеро бойцов, вооруженных тяжелыми четырехствольными ружьями, кустарно отлитыми из бронзы. Калибр ружей был внушительным, миллиметров двадцать, а приклады и прочая оснастка были грубо сработаны из второсортной древесины и едва ошкурены.
Бойцы, как и наблюдатель, были одеты в халаты, головы их тоже покрывали белые куфии, поэтому когда они вырвались на оперативный простор, казалось, что ветер вынес с улицы на площадь большие обрывки бумаги. От ружей к мешкам за спинами бойцов тянулись довольно толстые провода, что свидетельствовало об использовании электрической системы воспламенения метательного заряда. Еще две собаки, неотличимые от бежавшей впереди наблюдателя, замыкали группу, прикрывая тыл. Отряд быстро добрался до автозаправочной станции, после чего бойцы и собаки снова заняли позиции в тенях, глухих и темных от яркого солнца.
