– Он уже стоит! – подняла зареванное лицо Дина, и Гаота тут только поняла, что и она тоже плачет.
– Вот мы дуры, – захлюпала носом Йора. – Чуть что – в слезы.
– С ним все в порядке? – спросила Гаота у Капаллы, размазывая слезы по щекам.
– Во-первых, не с ним, а с ней, – пробормотал Блас, осмотрев маленькую лошадку, а потом принявшись осматривать и саму Ласточку. – Во-вторых, она родилась, как я вижу, еще поздним вечером, и, кажется, уже немного пришла в себя. К тому же уже и поела.
– Точно так, – улыбнулась Капалла. – И мама ее тоже пришла в себя. Хотя у нее это первый ребенок.
– И последний? – спросила Йора. – Ведь Ветерка уже нет. Или он есть, но где-то не здесь. Далеко. И не вернется. Ведь так?
– Скорее всего, – кивнула Капалла. – Но это ничего не значит. Ведь и женщины рожают детей не всегда от одного и того же отца.
– А если… лошадь любит только одного жеребца? – покосилась на Бланса Дина.
– Что скажешь, Бланс? – спросила с улыбкой Капалла. – Ты же чувствуешь, о чем думают звери?
– Что чувствуют звери, – поправил Капаллу Бланс. – Они не думают. Нет, возможно, что магические звери и думают как люди, мне они пока не попадались, а звери чувствуют. Я, правда, не знаю, можно ли назвать то, что они испытывают, любовью. Вот то, что испытывает сейчас Ласточка по отношению к этому жеребенку, это скорее привязанность. И одновременно и благодарность, что ей помогли, и страх за это существо, и беспокойство, что мы ввалились сюда толпой.
– А наш Брайдик тоже не думает? – поинтересовалась Йора.
– Ваш Брайдик особый случай, – улыбнулся Бланс. – Не знаю, думает ли он, но чувствует он… очень сложно.
– Ну что? – окинула взглядом всех четверых Капалла. – Как назовем эту девочку?
– Звездочка! – выдохнули разом все четверо.
* * *
В крепостном дворе между тем кипела работа. Ни одна лопата не оказалась лишней. Конечно, лабиринтом назвать расчищенные пути было нельзя, но всякая дорожка – что от дома учеников к библиотеке, что от дома учителей к трапезной, что от Орлиных ворот к главным – не только становилась достаточной, чтобы двое учеников разошлись на ней, не задевая друг друга, но и ее бортики поднимались на такую высоту, что еще пара снегопадов обещали сделать путешествие по снежным тоннелям таинственным и опасным.
– Однако хорошо бы было, если бы ты, Дина, могла не только замораживать воду, но и растапливать лед, – заметила Йора, определив, где рабочих рук меньше всего и направляясь к водяной башне, где трудился один Уинер, хотя снег летел от него во все стороны.
– Я еще точно не знаю, что я могу, – призналась Дина, нацеливаясь на то, чтобы подправить стенку дорожки. – Но мне отчего-то кажется, что после такого «растапливания» меня саму надо будет растапливать. Тут же никаких сил не хватит!
– Нет, вы только посмотрите! – засмеялась Гаота.
На снежном бруствере недалеко от Уинера сидел Брайдик и наблюдал, как прямо перед ним снег словно сам собой поднимается и укладывается ему под лапы. При каждой следующей порции снега Брайдик раздраженно шипел, мотал головой, стряхивая с нее снег, но никуда не уходил.
– Помощь подоспела? – вытер пот со лба Уинер, показавшись из снежной траншеи. – Поздновато вы что-то. До Водяной башни всего-то осталось десять шагов. Мы с Брайдиком почти управились.
– Глойна! – позвала невидимку Гаота. – Почему твоя одежда становится невидимой, я уже кажется поняла. Но почему я не вижу твою лопату? И отчего же ты так стараешься? К ослику пробиваешься? На холоде нельзя потеть. Можно простудиться!
– Ага! – словно неоткуда появилась маленькая и действительно взмокшая девчонка. – Всем до всех есть дело. Даже Орианта целый отряд откапывает, Гантанас туда послал еще в помощь Джая и Флича, а про ослика помним только мы с Уинером. А ты знаешь, что если ослику один раз дать морковку, то он потом ждет ее каждый день?
– А ты знаешь, что в конюшне Капаллы вчера вечером лошадь Ласточка родила лошадку Звездочку? – как бы между прочим поинтересовалась Дина, подхватывая кота.
– Да вы что? – вытаращила глаза Глойна.
– И мы ее уже гладили! – заметила Йора.
– Уинер? – восторженно посмотрела на мастера Глойна.
