– И магия невидимости! – пискнула Йока.
– И защита с помощью обманки! – обрадовался Бич.
– Сейчас я всем отвечу! – улыбался Юайс. – Кстати, Бич, твою обманку я помню. Она подобна хвосту ящерицы, который та отбрасывает, спасаясь.
Он отвечал на множество вопросов до самого конца урока, а когда наконец прозвенел звонок, то обнаружил в опустевшем классе Гаоту, Дину и Йору.
– Так, – сдвинул он брови. – Я слушаю вас.
– Это… – Гаота прокашлялась… – Вы сказали, что можно крикнуть несколько слов и заставить человека забыть о том, что он вас видел.
– Йока, Мисарта, Айран, – перечислила Дина.
– А нельзя крикнуть несколько слов, чтобы человек вспомнил, что он забыл? – спросила Йора.
– Можно, – кивнул Юайс. – Но лишь в том случае, если магия того, кто заставляет вспомнить, не менее сильна, чем магия того, кто заставлял забыть. Я уж не говорю о том, что бывает магия, которая обращается не к забывчивости. Она просто уничтожает воспоминания. Напрочь.
– Значит… – Гаота поежилась… – то, что убило Спрая и Оллу – сильнее вас и Гантанаса?
– Боюсь, что оно может оказаться сильнее любого колдуна, – понизил голос Юайс.
– В том случае, если оно не человек, – поняла Дина.
– Или не только человек, – прошептала Йора.
– Демон или бог? – расширила глаза Гаота.
– Не бог, – покачал головой Юайс. – Тому есть множество причин, я пока не готов о них говорить. Тут надо отправляться на десятки тысяч лет в прошлое. А перемена коротка. Но что-то очень сильное и очень страшное. Поэтому, я рад, что вы задержались. Будьте очень осторожны. Очень. Вас, неугомонных, это касается в первую очередь.
– Неисповедимое, – прошептала Гаота. – Но это же не значит, что его нельзя… исповедовать? Ну, или хотя бы попытаться?
– Исповедовать неисповедимое это как раз то, чем занимаются все храмовники независимо от храма, к которому они относятся, – рассмеялся Юайс. – А вот изучать неисповедимое, пытаться в него проникнуть – это как раз то, что заставляет человека быть человеком. Еще вопросы есть?
– Вот эта… Кайла, – заморгала Йора. – Она точно найдет убийцу?
– Гантанас сказал, что у нее еще не было проигрышей, – пожал плечами Юайс.
– А от кого она приехала? – спросила Гаота. – От тимпальского храма или от какого-нибудь короля?
– От самой себя и от тех, о ком я не могу говорить, – сказал Юайс. – Но я думаю, что она сделает все, что только можно. Хотя и не возьмет у нас ни гроша.
– Почему? – удивилась Дина.
– Олла была ее дочерью, – сказал Юйас.
Глава двенадцатая
Последовательность и неотвратимость
Вырываться в кузницу Тису удавалось только в свободные дни и только с утра. Утро и большую половину дня занимала учеба, а вечерами он усердно упражнялся с мечом, попутно натаскивая Джора и неугомонную троицу, которую труднее всего было не научить чему-то, а отучить от вредных привычек. И Гаота, и Дина, и Йора так старались продвинуться по пути воинского мастерства, что постоянно прикусывали нижнюю губу, и Тису всякий раз приходилось останавливать танец и объяснять, что легкость и расслабленность обозначают именно то, что обозначают – легкость и расслабленность, и ненужное напряжение даже мизинца на ноге, а уж тем более прикусывание губ и демонстрация страшных гримас – это верный путь к проигрышу, поскольку там, где напряжение, там и слабое место. Спокойное и назидательное многословие помогало плохо, пока Джор не вспомнил историю, которая случилась с одним лесорубом в его родном городке. Тот тоже все время прикусывал нижнюю губу, а когда однажды срубал не самую толстую елочку, немного не рассчитал, и та упала на другое дерево, дрыгнула комлем и попала тому лесорубу точно по подбородку. Челюсть не сломала, но вмазала прилично. Бедолага, конечно, потерял сознание, а когда пришел в себя, то обнаружил, что нижней губы у него нет.
– Как это нет? – испугалась Йора.
– А вот так, – ловко завернул внутрь нижнюю губу Джор и прошамкал. – Откусил он ее. Из-за этой дурной привычки. И проглотил к тому же. Он же без сознания был. И к нему с тех пор кличка прилипла – Одногуб. Зато он верхнюю губу постепенно растянул почти до подбородка. Чтобы дурость свою прикрыть. Вот так и ходил.
