Повести - страница 44

— Зачем плакать? — недоуменно спросил Григорий.

Трофимов по-женски всплеснул руками, и Корсаков опять про себя отметил, что и пальцы у него, как у женщины, пухлые, мягкие.

— Святая простота! Он еще не понимает! У самого, наверное, детей, что в детском саду, а туда же — глядит ребеночком... Вот, считай, — посуровел голос у Трофимова, — только садись ближе, а то еще со счета собьемся...

Григорий послушно придвинулся.

— Ты в свой профсоюзный билет заглядывал когда-нибудь? Сиди, сиди, не дергайся, — строго прихлопнул ладонью по столу Трофимов, — мне вопросы задавать по штату положено... И ответы на них тоже получать положено... Вот ты и отвечай. Не с девушкой на танцах беседуешь, а с председателем месткома... Ты же сразу в бутылку лезешь...

— Ни в какую я бутылку не лезу, — спокойно произнес Корсаков. — Просто мне вопрос не совсем таким... — покрутил пальцами Григорий, подбирая подходящее слово, — ну, не таким показался...

— А он — как раз такой, какой нужен! — оборвал его Трофимов. — Вот, смотри, что получается по учебнику арифметики Малинина-Буренина с картинками. Вот год твоего вступления в профсоюз, а вот пустые листочки в билете... Пустые, — повторил Трофимов, — а там должны быть марочки... Да, марочки...

Григорий, как можно спокойнее, объяснил, почему так получилось.

Трофимов помолчал.

— Ты вроде, Корсаков, рассердился на меня, — поблескивая очками, наставительно заговорил Трофимов, — а сердиться-то и нечего. А ты, кстати, кто? Коммунист? Комсомолец?

— В кандидатах... вот уже три года... больше даже... хожу, — хмуро ответил Корсаков. Обстоятельства — обстоятельствами, но все же большую долю вины за это он принимал на себя.

— А я тебе не случайно, Корсаков, задал этот вопрос. Ты меня сам заставил, сам вынудил... — собралась у рта, у глаз веселая сеточка морщинок, будто Трофимову доставило самое большое удовольствие, что Корсаков «заставил» его, «вынудил». — По времени тебе пора самому других рекомендовать в партию... Достойных, конечно, — тут же спохватился он, — а ты еще из кандидатов никак выйти не можешь... Три года! — хохотнул Трофимов. — Три года! И ничего! Вот она, Корсаков, прямая связь неуплаченных профсоюзных взносов с просроченным кандидатским стажем! Диалектика, брат, никуда от нее не денешься. Пришел, выложил на стол «чистенький» профсоюзный билет — «ставьте меня, мол, на учет, и не смейте задавать никаких вопросов!» Вот так! Вот так! — повторил он. — Ты и в партком придешь, положишь кандидатскую карточку, которая уже и истерлась от времени, и скажешь: «ставьте на учет!» А тебя возьмут и не поставят, — ласково, словно маленькому ребенку, продолжал выговаривать Трофимов, — не поставят! Не имеют права! Есть Устав. Он один для всех! А в Уставе все расписано. И кандидатский стаж там тоже есть... Определен стаж... А как же?! Вот ты, говоришь, читал Устав. Ну-ка, скажи тогда, какой срок установлен для прохождения кандидатского стажа? — лег грудью на стол Трофимов, не спуская глаз с лица Григория.

— Я это не только из Устава знаю, — насупился Григорий. — Но разве я виноват, что так получилось? — И он, волнуясь, сбивчиво стал рассказывать о ночном партийном собрании перед выброской в тыл, о мине, что нашла Корсакова на берегу в утреннюю прозрачную синь, о докторе из госпиталя с добрым лицом и такими же тяжелыми, как у Трофимова, очками, о трескучей швейной машинке и стопках мешков, о Леве из сельпо с его лоскутными анекдотами, о решении, принятом вместе с женой, приехать сюда, на стройку...

И вдруг Григорий остановился. Он почувствовал, что Трофимов не слушает его, безразлично глядя в сторону и еле слышно выстукивая пальцами на столе замысловатую дробь.

Григорий замолчал, не зная, куда деть сразу ставшие лишними руки. Трофимов глядел в сторону, не произнося ни слова. Чувствуя, что беседы больше не получится, Григорий встал, потянулся за фуражкой и уже у двери услыхал бесстрастный голос Трофимова.

— Я хоть и председатель, но голос в месткоме у меня только один... И в партийной организации тоже один... Как и у каждого коммуниста. Устав для всех один... Насчет твоих профсоюзных дел поговорим на заседании месткома. А партийные — решит собрание... так думаю... На собрание вынесем вопрос... На собрание... Келейно такие вопросы не решаются. Что люди скажут. Ум хорошо, а десять лучше... Вот сообща и будем решать твою судьбу... Все мы солдаты, и дисциплина, она для всех одна...