– Сиротинушка ты моя горемычная, – охал старичок. – Бродишь по белу свету и места себе не находишь. Кушай, кушай. Ни о чем не тревожься.
Согретый огнем и заботой, паренек незаметно задремал.
Лохматик покачал головой, вынул из его рук ложку с миской, расшнуровал оборы, снял лапти с онучами и переложил юношу в короб, наполненный соломой. В этот миг домовенок совсем не казался маленьким. Впрочем, может быть, это была игра теней или угар от дыма, в нем и не такое привидится…
***
Ночь перебросила свое фиолетовое покрывало сначала с Восточного предела на Полуденные земли, затем на Закатный край. Вслед за приходом ночи Прасковья, молодая женщина в светло-бежевом меховом палантине, вошла в дом с остроконечной крышей. Здесь, у самой крепостной стены одного из городков закатных марок, осколков былых, ныне забытых королевств, она решила сделать свою остановку.
Ни одна половица не скрипнула, ни один охранный оберег не сработал. Хозяева дома еще крепче уснули на соломенных тюфяках.
Прасковья поправила русую косу, украшенную ленточками, успокоила домового, шепнула ласковое слово кошке и села за неубранную прялку. Что же, волокон жизни накопилось много, уже не одна судьба застыла на перекрестке в ожидании направляющего перста фатума или игривой улыбки фортуны. Пришла пора начать прясть, вытягивать и скручивать Нити судьбы. Она взялась за нить, и облако золотой пыли укутало ее руки.
Когда-то было по-другому. Прасковья с сестрами скиталась от планеты к планете, переходя из одного зеркала Изнанки в другое. Видела двойные звезды, любовалась мирами на китах, изумлялась скрученным пространствам и вертикальному горизонту. А потом встретила его. Он стоял над бездной и рисовал картину. Творец, создатель, художник. Он улыбнулся, и они полюбили друг друга.
Как-то, устав от безудержных ласк, он показал ей, что рисует. И она, казалось, видевшая все на свете, растерялась. На его холсте была сама жизнь. Прасковья не удержалась и провела по холсту рукой. Рука прошла сквозь полотно, попадая одновременно в тысячи измерений. Как такое могло быть? Он засмеялся и протянул ей подарок – изумительные волокна для пряжи, убранные в искусный адамантовый чехол. Они переливались златом, светились изнутри, и она не смогла отказаться от них. А ведь правильно говорят: дареного коня надо принимать так же, как выбирать врагов, – вдумчиво и осторожно.
Так появились у нее Нити судьбы, так оказалась она заперта в одном единственном мире – его мире, Триболуса.
Сегодня Нити тянулись из кудели особенно хорошо, можно было любоваться их ровной, гладкой накруткой на бобины. И пока мотки пряжи росли, проносились перед глазами Прасковьи варианты последствий людских поступков, раздавались Доли и Недоли, что репейниками прицеплялись к дням будущим. Весь спектр мирских эмоций бушевал перед ней, плоский мир сплющенной планеты разом находился перед ее взором. Лишь часть пустынных южных земель была закрыта от нее, но их судьба – не ее забота.
Ушла с головой в работу и не заметила, как на лопаске прялки фигурки забуянили, передрались, ее воле подчиняться перестали. И от их шума и неповиновения вдруг порвалась нить, до этого так послушно струившаяся между пальцев.
Зазвенели горизонты, изменились предназначения.
Очнулась женщина, осмотрелась, нахмурилась.
«Быть беде, Прасковья», – обреченно подумала она, обнаружив, что у нее украли незабираемое.
Глава 2. Хрустальный звон
Пастух открыл глаза. Сквозь доски потолка сверху вниз проросли травинки. По ним ползали, перелетали с одной на другую мелкие букашки. В углу землянки трудился паук, латая порванную паутину. Солнце не взошло, но пора было подниматься и собирать отару по веси. Он решил уйти как можно дальше, попасться под горячую руку обидчикам не хотелось. А там, на склонах Серухова кряжа или даже в Продолье, пусть еще попробуют достать.
Очаг дышал теплом, однако Лохматик где-то пропадал. Сборы были недолгими: пастух вылез из соломы, отряхнулся, надел лапти, прислонился лбом к Чуру, взял посох и вышел вон. Уже на улице, в сумраке не наступившего утра, его догнал домовенок и протянул наполненную едой котомку. Верный друг всегда о нем заботился и никогда не забывал проводить в путь-дорогу. Вот и в этот раз все как надо успел сделать.
