– Мяу, вкусненький какой, сока в нем много, – проговорил кот человеческим, слегка охрипшим голосом и слизнул выступившую кровь с пальца. Нет, конечно, пастух привык жить в окружении чудес, но говорящих котов еще не встречал. Этот был, видимо, к тому же людоедом. От последней мысли парню стало не по себе.
Тем временем Пелагея начала стареть, превращаясь в старуху с обвисшей кожей, покрытой коричневыми пятнами и бородавками. Пальцы ее рук удлинились, и вместо ногтей показались когти. Она провела по его спине острием одного из них и прошептала, дуя в шею:
– Водяному скормим второго, а этого сами съедим, бульон обещает быть наваристым. А пастушок-то сопротивляется, за гранью силы почерпнуть старается, да только ему не можется, двери ныне для него закрыты, лишь щелочка оставлена. Страдалец бедненький! Скоро, скоро к своей Милаве присоединится, ее за белоснежные ручки возьмет; девочка не уходит, ждет его у переправы через реку Смородина.
Пастух до конца не мог поверить в то, что Пелагея может с ним такое сотворить. Впрочем, мысли его уже путались, страх перерастал в панику.
Ворожея (или все же колдунья?) закружилась по избе, при этом подол сарафана и ее волосы высоко подняло кверху. Огонь в печи принял зеленый оттенок, большой чан, стоявший внутри, закипел без воды, тьма сгустилась над головой бедняги. Но тут дверь слетела с петель, и Пелагею смел к стене разъяренный убивец. По пути он смахнул на пол таз и отдавил коту хвост. Надо сказать, пастух впервые был так искренне рад видеть своего спутника.
– Ты куда меня, хитрая, отправила? Что за колодцы у тебя такие необычные? – закричал лех, давя локтем Пелагее на шею.
– Бездоспешным и без амулетов на демиурга в его доме попёр, – удивилась она и повела плечами.
Леха отшвырнуло через всю избу, ударило сначала о стол, затем об угол печи. Там его засыпало плошками, ложками и прочей кухонной мелочью. От столкновения стол отлетел к входу, увлекая за собой паренька. Оцепенение тут же отпустило, но его немного покачивало даже в лежачемположении. Черный кот, не отказавшийся от идеи откусить ему мизинец, пригнул голову к полу, медленно приближаясь. Вид у зверя был весьма боевой. Пелагея выбросила руку в сторону убивца, тот прикрылся заслонкой от печи. Зеленая молния рассекла пространство избы и, отскочив от заслонки, подпалила коту хвост.
– Мяу! – завизжал тот и прыгнул на голову паренька.
– Спасите! – закричал пастух и вместе с котом опрокинулся на спину, стараясь сдернуть его с себя.
Лех запустил заслонкой в Пелагею, но вместо нее попал в светец. Одна из лучин вывалилась и упала ей на сарафан со спины. Огонь вспыхнул неожиданно ярко, причем космы ворожеи запылали особенно сильно.
– Стоп, мальчики, – вдруг приказала колдунья, – победокурили и хватит, а то от дома ничего не оставите.
Она опять повела плечами, огонь тут же утих; и Пелагея стала обратно обращаться из старухи в женщину: исчезла обвисшая кожа, коричневые пятна сменились румянцем, бородавки превратились в милые родинки. Только платье сзади подпорченным осталось, да космы заметно укоротились. Видя ее превращения, лех положил на полку у печи окованное серебром зеркальце. Паренек слез с кота, перестав заламывать ему лапы. Тот немедленно поднял хвост трубой и торжественно направился к хозяйке. В этой битве он явно считал себя победителем.
– Теперь вот косы отращивай, платье чини, чуть зеркальце мое заветное не разбили. Разве можно так неправильно себя вести? – воскликнула в возмущении женщина, оглядывая бардак, учиненный в доме.
– Неправильно, это потому что в котел сами не полезли? – удивился убивец. Он с унынием посматривал на порванную во многих местах рубаху, этим утром так хорошо заштопанную. Новых дыр стало намного больше, чем старых.
– А ты вообще как с водяным управился? Надеюсь, не зашиб ненароком? – поинтересовалась Пелагея, игнорируя вопрос. Она подняла опрокинутую лавку, взяла на руки кота, при этом старалась не поворачиваться к гостям спиной.
– Хороший у тебя колодец, широкий, доверху наполненный, вода прям из краев выливается. Да только вокруг него кости не прибраны. Понимаю теперь, чьи это кости, – серьезно проговорил убивец, пока паренек вместе с колдуньей возвращал на место стол. – А если подойти аккуратненько, не ломая веток и не стуча пятками, то и разговаривать твой колодец умеет, правда, больше храпом. Стой и слушай. Ну а потом возьми и кинь в него бочонок смолы, он спросонья-то все хватает налету, не шибко привередничая. Думаю, теперь долго пережевывать подарочек будет, если рот разлепить сумеет.
