— Сокровища царя Соломона ибн Дауда, мир с ними обоими? — скептично ухмыльнувшись, фыркнула девушка. — Или Антониу де Фария[19] ухоронку на черный день сделал, а забрать позабыл?
— Что-то вроде, — утвердительно кивнул Чернов, довольно поглядывая на ошарашенную племянницу. — Сокровища королей матабеле, — и, видимо, решив окончательно добить растерянную девушку, добавил: — и их колдунов. Ты, Полинка, про диамант «Эврика» слыхала? Про тот, что Эразм Якобс с фермы Де Калк в шестьдесят шестом в окрестностях Хоуптауна среди речной гальки нашел? Его потом губернатор Капской колонии, сэр Филипп Вудхауз, за бешеные деньги выкупил. Слыхала? Это хорошо. Так «Эврика» с теми диамантами, что Лулусквабале хранятся ни в какое сравнение не идет…
Неожиданно прервав рассказ, старик резко закрыл лицо невесть откуда взявшимся платком и зашелся в приступе глухого кашля. Закончив кырхать, Матвей покосился на потеки крови на платке, зло дернул щекой и, убрав окровавленную тряпицу, повернулся к племяннице.
— В том Лулусквабале камешков всяких до черта, но самое главное, — старик настороженно оглянувшись по сторонам понизил голос до шепота, — есть там один камешек: Камень Луны называется. Вот та лунная каменюка размером… — подбирая предмет для сравнения, Матвей задумчиво пробежался взглядом по сторонам, — он с твою голову будет. Ежли не больше.
— Допустим, про город и сокровища ты от «любопытных человечков» узнал, — недоверчиво прищурилась Полина, — только чего ж тогда они сами на сокровища лапы не наложили, а поспешили все тебе рассказать?
— Ну со мной-то особо не посекретничаешь, — криво ухмыльнулся старик, — и откровенничали они потому как выбора другого у них не было. Впрочем, как неделей до этого времени сокровища не нашлось — зулусы на хвосте сидели. Пока удирали да отбивались — далеко забрались, а там и я им повстречался. Во-о-о-т… А потом им не до разговоров стало — мертвые — оне народ не болтливый…
— И теперь ты хочешь… — внезапно охрипшим голосом просипела Полина, — что бы я…
— Именно, — удовлетворенно кивнул Чернов, набулькивая вина в свой бокал. — Завтра сведу тебя с верными людишками, день-два на сборы и айда, за камешком.
— А как мы камешек отыщем, — привередливо поморщилась девушка, — эти людишки меня к тебе возвернут или там же, подле лунного камешка, ножичком по горлышку?
— Нет, — отхлебнув из бокала, расслаблено потянулся Чернов, — не бойся. Люди верные…я им верю…
— Хорошенькое дело! — возмущенно вскинулась Полина. — Людям верит он, а по бушу и заброшенным городам шариться буду я?! Не-е-ет, дядюшка, коль к черту на рога меня отсылаешь, то пойду я с тем, кому я доверяю…
— Ну и где я тебе этого Пелевина сейчас сыщу? — понятливо хмыкнул Чернов, насмешливо глядя на нахохлившуюся племянницу. — Он, может, в армию уже записался или вовсе из Претории восвояси подался…
— Здесь он, — упрямо буркнула Полина, что-то вычерчивая черенком вилки на скатерти. — Здесь, в Претории, я точно знаю.
— Коли здесь, так отыщем, — устало зевнув, Чернов небрежно облокотился на угол стола. — С утра Дингане по кабакам отправлю. Но смотри, племяшка, если ты кому-нибудь, хоть слово…
— Голову отрежешь? — пренебрежительно фыркнула Поля, раздумывая о чем-то своем.
— Всё б тебе развлекаться, — угрюмо буркнул Чернов, выбивая пальцами дробь по столешнице. — . Найму в католической миссии двух теток посуровей, и поедешь в Европу, как миленькая.
— Вот еще! Миленькие в Европу не ездят, они оттуда бегут! — возмущенно вскинулась девушка, упершись руками в бока. — Дядя! Какие могут быть католички?! Я православная!
— Хорошо, — глядя на разъяренную племянницу, Чернов меланхолично пожал плечами, — найму трех…
Не найдя достойного ответа, Полина показала дяде язык и, стянув со стола перезрелый банан, нарочито неуклюже переваливаясь, затопала к выходу. Взявшись за вычурную дверную рукоять, девушка, словно прислушиваясь к внутреннему голосу, ненадолго замерла и зачем-то вновь подошла к столу. Вытащив из дядиного коробка пару спичек, Полина что-то вымерила на карте и с крайне задумчивым видом развернулась к Матвею:
