— В таких случаях, — Полина совсем по-девчоночьи забралась на кресло с ногами и состроила умильную рожицу, — Лёша говорил, что я — наказание Господне. За грехи прошлые и будущие. А экстраполируя этот образ на нашей с тобой ситуацию, можно сделать вывод, что подобной манерой общения перед господом ты за юность лихую расплачиваешься.
— Это какой еще Лёша? — раскуривая трубку, подозрительно взглянул на племянницу поверх чубука, словно в прорезь прицела. — Тоже из Колэнпрэновской братии? Или еще чего похлеще?
— Дядя! — оперевшись руками в столешницу, Полина возмущенно уставилась на старшего родственника. — Лёша — это Алексей Пелевин! Местные его Алексом Пелеви обзывают. Я тебе про него уже рассказывала! Это тот самый, что меня и из ямы, и от крокодила спас. И через пол-Африки к тебе тащил, и с английским патрулем мы вместе дрались! Он… вообще он самый лучший! — распаленная девушка чуть замешкалась и, сбавив накал, добавила: — проводник.
— Пелевин… Пелеви, — вспоминая, что и когда слышал об этом человеке, Чернов шумно почесал затылок. — Слыхал я про этого… ухаря. Ничего так, способный вьюноша. Только помнится мне, он где-то в Замбези обитает и в наши края носа не кажет… А чего ж нынче сунулся? И зачем?
— Да не сунулся он! — резонно предполагая, что подозрительно-задумчивый дядюшкин взгляд вкупе с нарочитым повторением Лешиной фамилии может перерасти в не самые приятные для траппера последствия, Полина поспешила с разъяснениями. — Я ж тебе говорю: когда Мерьеза убили, я Лешу наняла!
— А может… — дядя, приняв позу роденовского мыслителя, буравил мрачным взглядом то племянницу, то стену, — может, он то нападение и устроил, чтоб потом к тебе в доверие втереться?..
— Не может, — Полина решительно пристукнула ладонью по столу. — Леша — наш… мой человек и точка. А ежли ты, дядюшка, не дай Бог, — девушка, скорчив кровожадную гримасу, пристально уставилась в глаза Чернову, — чего против него умыслишь…
— Да сдался мне тот Пелевин, — отводя глаза, чуть дрогнувшим голосом пробурчал Чернов. — Вот только и забот у меня, как бы твоему Лешеньке… — старик скользнул внимательным взглядом по напряженной девичьей фигурке и с сомнением покачал головой. — А ведь ты, Полинка, влюбилась. — И, глядя на моментально запунцевевшую племянницу, добавил: — Как пить дать — влюбилась…
— И ничего я, ни того… — безрезультатно пытаясь внешне остаться беспристрастной, невнятно пробормотала Полина. — Выдумал тоже… Вместо того, чтоб фантазии всякие строить, лучше расскажи толком, с какой радости мне через полмира переться пришлось.
Смерив племянницу внимательным взглядом, старик, с неожиданной для его возраста грацией беззвучно скользнул к двери, резко распахнув створки, выглянул наружу и ненадолго замер, вслушиваясь в шорохи в коридоре. Удовлетворившись результатами осмотра, отставной пират, запер двери и, не обращая внимания на удивленную Полину, вернулся к столу.
— Смотри и слушай, — Чернов вынул из внутреннего кармана сюртука сухо потрескивающий сверток из пожелтевшей бумаги и, аккуратно распрямив его, придавил края бокалами. — Это, — Матвей ткнул в мельтешение коричнево-зеленых разводов на поверхности карты, — капская колония. Ежели от форта Солберси на… — словно прикидывая расстояние «на глазок», старик прищурил один глаз и задумчиво почесал подбородок, — на запад полсотни с гаком миль пройти, будет городок один… затерянный. Кафры и матабеле его Лулусквабале называют. Точнее, слышать про тот город многие слышали, а где он находится, не знает никто. Кроме двух человечков. Да-с… — видимо вспомнив что-то нелицеприятное, Матвей с досадой поморщился, — занятные люди-человеки, любопытные… Были… А нынче только я да ты об том городе знаем….
— Ну и чего нам с тех развалин? — недоуменно двинув плечиком, вопросительно прищурилась Полина. — Дэвид Ливингстон когда еще про заброшенные городишки писал…
— Тот докторишка, слава те Господи, — кинув быстрый взгляд в красный угол, машинально перекрестился Чернов, — в основном по Замбези, да вокруг озера Альберта шлялся, да там и сгинул, а про Лулусквабале он и слыхом не слыхивал, а там…
