Битой. Им многое не нравилось в Настоящем.
Пит. А больше всего не нравились люди, которые сейчас правят.
Битой. Да, они им не очень нравились.
Пит. Этим и кончилась революция! Этим и кончилась! Группки обиженных завистливых стариков собирались в пыльных книжных лавках, прогоревших аптеках, обветшалых домах вроде этого. Ты только посмотри на эту комнату — о чем она говорит? О неудаче! О поражении! О нищете! О ностальгии! И вот здесь они собирались, эти обиженные старики, чтобы вздыхать о Прошлом, проклинать Настоящее и тех, кто сейчас у власти! Но что произошло с этими старыми бойцами? Во время революции они были важными людьми, они были у власти. Тогда почему они потеряли власть? Почему их вышвырнули, почему их забыли? Потому что в конце концов их не хватило на то, чтобы справиться с Будущим! Потому что они пытались остановить время! О, это вечная история: сегодня революционеры, завтра реакционеры! И потому поднимаются новые люди. Новые люди отстранили их, люди помоложе и посмелее, которые не боялись проклятий, не боялись быть грубыми и вульгарными! Ты можешь назвать хоть одного видного деятеля революции, который удержался бы наверху в последующий период? Нет — их всех смело. И, может быть, к лучшему, что Рисаль, Бонифасио и Мабини[9] умерли молодыми. Ибо, кто знает, может быть, и они лишь пополнили бы ряды преданных забвению стариков, может, и они бы гнили в забвении и обиде, может, и они бы растратили остаток жизни, кочуя с одной тертулии на другую — попить шоколаду, посокрушаться. Как дон Лоренсо. Да, как этот великий дон Лоренсо! Посмотрите на него! Он растравлял себе сердце в безвестности и обиде. Ему нужно утешить гордыню, оправдать поражение — и что он делает? А он рисует себя настоящим героем! Энеем! Вот он здесь — в классическом одеянии, в классической позе, на фоне благородного классического пейзажа. Он целиком оторвался от родной земли, потому что родина отвергла его. И он помещает себя над грубым и вульгарным Настоящим — потому что Настоящее отказывается признать его значимость. Как он жалок! О, какая жалкая картина! Портрет художника, преданного забвению!
Все молча смотрят на Портрет. Никем не замеченные, по лестнице поднимаются Сюзен и Виолетта и останавливаются при виде молчащих людей. Переглядываются и хихикают в ладошку. Сюзен и Виолетта развязны в обращении и резки, злоупотребляют косметикой. На них узкие облегающие платья без рукавов. Обе изрядно навеселе.
Виолетта(приставляет ладонь ко рту и наклоняется вперед). Йа-хуу!
Все вздрагивают. Сюзен и Виолетта громко хохочут.
Кора(строго). Кто вы такие?
Тони(поднимается). Боже святый!
Сюзен(не обращая внимания на Тони). Простите за вторжение.
Виолетта. Так вы нас не знаете?
Сюзен. Я — Сюзен.
Виолетта. А я — Виолетта.
Сюзен. Мы актрисы.
Виолетта. Из «Парижского театра». Ну это (виляет бедрами) — варьете!
Пит(торопливо идет к ним). Ну, конечно, мы вас знаем! Определенно знаем! Сюзен и Виолетта, самые яркие звезды манильской сцены! Красавицы, я ваш рьяный поклонник! Не пропускаю ни одного представления!
Сюзен и Виолетта снова хихикают.
Какой сюрприз! Какой приятный, посланный богом сюрприз! Входите, красавицы, входите же! Кора, аппарат!
Кора. Что ты затеял?
Пит. Я сказал — достань аппарат.
Кора идет за фотоаппаратом.
Виолетта. Боже, вы хотите снять нас?
Сюзен. Вы из газеты?
Пит. Мы из «Ежедневных воплей» — «Дейли скрим», и мы чадим вас на обложке воскресного приложения.
Сюзен(подозрительно). С чего бы это?
Пит. Потому что вы великие и честные актрисы.
Сюзен. Бросьте шуточки, мистер.
Пит. Вы не хотите, чтобы вас сняли?
Виолетта. Только не сейчас! Мы ужасно выглядим!
Пит. Вы выглядите прекрасно!
Виолетта(хихикает). Честно, мистер, — мы поддавши.
Сюзен. Я — нет. Я чувствую себя великолепно.
Виолетта. Мы встретили пару морячков на улице. Мы сказали, просто сказали: «Не давайте спуску, парни!» И знаете что? Они взяли нас с собой и поили сколько влезет!
Сюзен. Они были очень милы. Настоящие джентльмены.
Тони(подходя к ним, строго). Что вам здесь надо? Виолетта. Привет, Тони.
Сюзен. Мы просто решили посмотреть, как ты живешь.
