Затем ее избранник начнет увиливать – она могла ясно представить это уже сейчас – и предложение никогда не будет сделано. Он поклянется, что никогда не раскроет никому ее личные секреты, но какой же джентльмен следит за своим языком после нескольких рюмок с приятелями в клубе?
Кори подумывала о том, чтобы хранить молчание и секреты до того, как будет объявлена помолвка, возможно, на том балу, который так усердно планировала леди Кора. Ни один джентльмен, достойный этого титула, не разорвет помолвку, так что она будет в безопасности. Но при этом ни одному мужчине не понравится, если ему продадут бывший в употреблении товар. Ей придется жить с этим человеком, терпеть его отвращение и злость из-за того, что ему солгали, хотя и путем недомолвки.
Как она сможет сделать это? Ей было достаточно трудно разговаривать с Дэниелом Стамфилдом, а ей он даже не нравится. Ну, во всяком случае, не слишком нравится. Не так сильно, как ее последний партнер по танцу, поклялась себе Кори, кем бы он ни был.
Она была рада, что сейчас Дэниел не следил за каждым ее шагом, ни на приемах, ни дома, когда приезжали посетители. Она не скучала по его хмурому виду, вовсе нет. Теперь она могла сосредоточиться на том, чтобы получше узнать своих поклонников, а не на том, чтобы избегать мистера Снирфилда [22].
Ее единственной надеждой было завязать настоящие отношения в то короткое время, которое у нее оставалось, выстроить привязанность, которая выдержит все ее признания.
Так что Кори перестала принимать приглашения от всех подряд и свела своих партнеров к этой избранной дюжине, отдавая каждому по два танца, или танец и ужин, или танец и поездку в парк. Она даже позволила некоторым из фаворитов украсть у нее поцелуй, чтобы узнать, осмелится ли кто-то из них вызвать гнев Дэниела, и сможет ли она выносить их прикосновения. Но больше всего ей хотелось узнать, достаточно ли они хотят ее, чтобы взять такой, какая она есть.
То есть несчастной.
«Олмак», наконец-то. Приглашение на эту ассамблею были началом и концом устремлений юной девушки. Гостиная королевы была и вполовину не так важна. Ее собственный дебютный бал, самый роскошный из всех, какие могли позволить родители, ничего не значил, потому что на нем не было бы гостей, если бы девушке не удалось попасть на этот высший прием одобрения. Здесь она могла сделать блестящую партию. Здесь ее мечты могли пойти прахом.
Кто же, черт бы их побрал, были эти ведьмы с орлиными носами, которые решали, кто подходит для того, чтобы присоединиться к их возвышенному кругу? Дэниелу хотелось это знать. И вообще, какого дьявола все вокруг позволяют кучке напыщенных ханжей создавать правила для остальных? Только бриджи до колен, после назначенного часа никого не допускают, никаких вальсов, пока властительницы не кивнут.
И что же заставляло всех волноваться? Здесь не подавали напитков, достойных упоминания, еды едва хватило бы на семью непритязательных мышей, в карточной комнате играли по мизерным ставкам, а самая унылая коллекция скучных девиц в платьях пастельных тонов, с которыми он будет иметь несчастье тан…
– Как ты сказала, сколько танцев я должен станцевать, мама?
– Тихо, и радуйся тому, что они пропустили тебя за дверь. После того, что было в прошлый раз…
Радоваться? Это все равно, что велеть ему радоваться, что нож вонзили в спину, и он не прошел сквозь сердце. В прошлый раз, когда он был в отпуске из армии, его тетушка притащила его сюда, и одна из старых метелок заявила ему, как они рады видеть его на их священной территории. Другая сказала, что ему очень понравится танцевать с ее племянницей, одной из самых глупых, бестолковых девиц, которых он когда-либо встречал, с розовым поросячьим лицом, назвавшей его благородным героем в форме. Следующая мисс, которую они выбрали для Дэниела, была почти наполовину меньше его и так запугана тем, что ей представили такого громадного партнера, что едва произнесла пару слов. Все, что она сказала – «я очень рада».
Он не расслышал ни одного слова правды в этом нагромождении общественной лжи. Вежливые домыслы? Ни одна ложь не будет вежливой, если она вызывает одну сыпь поверх другой, так что он начал чесаться.
