— На Фрета.
— Какой дом?
Кася даже не моргнула.
— Дом какой, тебя спрашивают!
— Не знаю.
— Что он делает, чем занимается?
— М-м-м…
— Кто он? Сапожник? Портной? Кузнец? Вор?
— Он работает.
— Где работает?
Кася не знала, что отвечать.
Ревировый мигнул стойковому. С минуту они тихо совещались. Ревировый испустил утробный смешок.
— Как, говоришь, графа зовут?
— Люциан Ямпольский, — ответила Кася.
— Где он живет?
Этого Кася тоже не знала.
— А твои хозяева где живут?
— На Фурманской, дом три.
— Как зовут хозяина?
— Пан Врубель.
— Ну, хоть что-то, — сказал ревировый то ли стойковому, то ли сам себе. — Надо будет допросить этого Врубеля. Сколько тебе лет?
— Пятнадцатый год.
— Пятнадцатый? Рано начала. Что он с тобой делал?
Ревировый еще долго допрашивал Касю, стойковый переводил. Полицейские привели других задержанных, но тем пришлось ждать. Кася ответила на все вопросы. Как оказалось, у нее плохая память только на имена и адреса. Ревировый даже ущипнул ее за щечку.
— Есть хочешь, наверно?
— Нет. Да.
— Погоди, сейчас…
Ревировый взял другой бланк, что-то вписал.
— Веди ее вниз.
— Пошли!
Стойковый осторожно взял Касю за локоть. Они спустились в подвал. Кто-то открыл дверь, и Касю втолкнули в темное помещение. Дверь снова закрылась у нее за спиной. Кася поняла, что она в камере для заключенных, но ничуть не испугалась. Здесь воняло, кто-то храпел, кто-то стонал во сне. Наверно, это была женская камера. Глаза привыкли к темноте, и Кася смогла различить свернувшиеся на полу человеческие фигуры. Понемногу, как во сне, проявлялись лица, глаза, волосы.
— Эй, чего встала у двери? — раздался простуженный голос. — Проходи, милости просим!
И тут же — хриплый смех, скрипучий, как пила.
— Глянь-ка, блядь молоденькая! — отозвался кто-то из темноты.
Арестантки зашевелились, просыпаясь. Посыпались проклятия и непристойности. Одни женщины садились на полу, другие вставали. Сквозь зарешеченное окошко проник голубовато-белый луч зимнего рассвета.
— Смотри, у нее шаль.
— Мамочки мои, она ж совсем ребенок!
Одна из арестанток отпустила грязную шутку, другие захохотали. Толстая баба чиркнула спичкой.
— И правда малая совсем! Иди сюда, детка, дай-ка мне твою шаль…
Касю продержали недолго. Через сутки ее выпустили. Тот самый городовой, который ее арестовал, отвел ее к отцу на улицу Фрета. Антека не было дома. Его сожительница, склонившись над корытом, стирала белье. Когда полицейский ввел Касю, баба застыла, открыв рот и подняв мокрые руки.
— Это она с твоим отцом живет? — спросил Касю стойковый.
— Да, она.
— Ты его жена, или так живете?
— Так, господин полицейский. Он не хочет к ксендзу идти, а что я могу сделать? Вот и живем в грехе.
— В грехе, говоришь? А ты знаешь, что по закону вам за это наказание полагается?
— Знаю, мил человек, знаю, да ничего поделать не могу. А что с ней-то такое, Господи? Что она натворила? Украла что-нибудь?
— Нет, хуже.
Стойковый выложил бабе всю историю. Теперь полиция ищет Люциана Ямпольского. Баба вытерла руки о передник.
— Беда-то какая! Позор какой! Что будет, когда отец вернется, узнает?! Он здесь, господин полицейский, позавчера был. Спрашивал, где она служит, а я, дура, ему и сказала.
— Вызовем тебя как свидетельницу. Зачем сказала-то?
— Всю правду расскажу, вот вам крест! Зашел, нарядный такой, франтоватый, говорил так красиво. Дескать, жил с ее матерью, а она ему как дочка. Ну, а что я понимаю? Я ж из простых, даже читать-писать не умею. Вот и сказала ему. Говорю: «На Фурманской служит, у господ Врубелей». Еще говорю: «Лучше бы пану ее в покое оставить, а то отец не любит, когда ее с панталыку сбивают». А он поблагодарил и ушел. Я-то подумала, может, он хочет ей подарок сделать, из одежды чего. Такое время сейчас, все пригодится, любая вещь. А он вот что задумал, хитрый черт! Ей же пятнадцати еще нет. Что из нее вырастет теперь? Антек для нее старался, хорошее место нашел для единственной дочки. А ты, корова, о чем думала, где твои глаза были? Зачем с ним пошла? То-то наши враги порадуются…
— Ничего, поймаем птичку. Пойдет под суд, никуда не денется.
— Поймайте, поймайте. Пусть ответит за свои делишки. А то прикинулся ягненком, говорил так сладко, прямо куда там. Я ему сесть предложила, вот на эту табуретку. А Антеку ничего не рассказала. Он такой, кровь взыграет, может и прибить. Как он тебя уговорил, зачем с ним пошла? Совсем голова не варит? Отвечай, когда тебя спрашивают!
