Во-вторых, как разъяснено в пункте 13 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 11 от 24.06.2008 «О подготовке гражданских дел к судебному разбирательству», необходимо иметь в виду, что в соответствии со статьей 79 ГПК РФ на разрешение экспертизы могут быть поставлены только те вопросы, которые требуют специальных знаний в различных областях науки, техники, искусства или ремесла; недопустима постановка перед экспертом (экспертами) вопросов правового характера, разрешение которых относится к компетенции суда.
Соответственно, и ответ эксперта на вопрос суда должен оставаться в пределах специальных знаний данного эксперта. Выводы правового характера в экспертном заключении недопустимы.
В настоящем деле это означает, что вопрос № 4 «Находятся ли действия либо бездействия ответчика в причинно-следственной связи с причиной возникновения пожара и наступившими последствиями?» не мог быть поставлен перед экспертом в изложенной судом редакции, так как из материалов дела не усматривается, какие именно действия либо бездействия должен проверить эксперт. В данном случае, в силу абзаца второго статьи 148, части 1 статьи 152 ГПК РФ, круг таких действий и бездействий должен был определить сам суд, а не эксперт, который не вправе определять обстоятельства, имеющие значение для правильного рассмотрения и разрешения дела.
В результате неправильной постановки вопроса № 4 эксперт В. А. Ручковский истолковал его произвольно, а именно как вопрос о причинно-следственной связи между возможным неисполнением или ненадлежащим исполнением ответчиком его договорных обязанностей по управлению многоквартирным домом по ул. Рашпилевской, 14 и возникновением пожара, а также наступившими вследствие него последствиями (см. абзац, расположенный на страницах 38–39 экспертного заключения, том 3, л. д. 144–145). В итоге исследование по вопросу № 4 с неизбежностью приобрело правовой характер. Эксперт дал оценку не физическому поведению ответчика, а договору № 5017/17 от 01.07.2017. Оценивая этот договор с учетом справки БТИ от 22.08.2012 и экспертного заключения ГБУ КК «Крайтехинвентаризация – краевое БТИ» от 16.07.2021, эксперт пришел к выводу правового характера, что пристройка литер «а2», где произошло возгорание, не входит в состав той части общего имущества многоквартирного дома по ул. Рашпилевской, 14, которая передана в управление ответчику (том 3, л. д. 144–147). Как можно видеть далее по тексту исследовательской части экспертного заключения, ответ в том, что действия либо бездействия ответчика не находятся в причинно-следственной связи с причиной возникновения пожара и наступившими последствиями, дан экспертом исключительно на основании данного вывода.
Таким образом, вывод пожарно-технического эксперта В. А. Ручковского по вопросу № 4 основан не на обнаружении и классификации инициаторов горения, реконструкции процесса возникновения и развития пожара, а на оценке предмета договора, заключенного между сторонами настоящего спора. Между тем оценка предмета договора находится за пределами компетенций пожарно-технического эксперта, относясь в силу статьи 79 ГПК РФ и пункта 13 постановления Пленума
Верховного Суда РФ № 11 от 24.06.2008 к компетенции суда. Следовательно, экспертное заключение в части вопроса № 4 является недопустимым доказательством еще и по этому основанию.
В целом из изложенного выше следует, что вывод суда первой инстанции об отсутствии причинной связи между действиями (бездействием) ответчика и возникшими у истца убытками не может основываться на экспертном заключении от 24.12.2017 в силу двух причин: 1) ввиду недопустимости этого заключения как доказательства по делу; 2) ввиду некорректной формулировки вопросов, по которым дано данное экспертное заключение.
Вместе с тем в материалах дела имеется доказательство, подтверждающее как нарушения норм пожарной безопасности, так и наличие причинной связи между выявленными нарушениями и пожаром. Согласно заключению № 244 от 18.12.2017 эксперта ФГБУ СЭУ ФПС ИПЛ по Краснодарскому краю М. В. Федоренко, составленному на основании постановления и. о. дознавателя ОНД Прикубанского внутригородского округа г. Краснодара в год пожара, то есть в условиях гораздо большей сохранности места пожара, к возникновению пожара привели нарушения ч. 2 и ч. 3 ст. 4 ФЗ-123, ч. 2 ст. 48 ФЗ-123 и ч. 2 ст. 50 ФЗ-123, п. 3.1.3–3.1.10 ПУЭ, СНиП 3.05.06–85 п. 3.18 (том 3, л. д. 241).
