Политика и литературная традиция. Русско-грузинские литературные связи после перестройки - страница 99
Разруха военного периода обратила на себя внимание Юрия Дружникова, о котором ранее шла речь, в микроромане «Медовый месяц у прабабушки, или Приключения генацвале из Сакраменто». Проблемы социально-экономического характера ставятся в вину и абхазам, и грузинам. Из рассказа местного грузинского жителя читатель узнаёт о последствиях войны (отсутствии продуктов), об определении войны как братской, о невозможности четкого разделения по национальному вопросу, потому что было много смежных грузино-абхазских браков, и об осуждении действий по отношению к своим же местным:
Резо долго извинялся, что у них ничего, кроме брынзы, хлеба да персиков с дерева, нет.
– Война тут идет, – сказал он. – Брат на брата… К маме в дом снаряд попал. Хорошо, что днем, все были кто где, двоих только ранило, их в больницу увезли, и вот маму… Ее немного контузило. <…> Она еще хорошо отделалась… Абхазские ополченцы выгоняли грузин из своих домов на улицу. Свои хуже фашистов, звери какие-то. Бог разум у них отнял. Собственных родственников готовы убивать за правое дело. Кто их знает, чье правое? Кто грузин, кто абхазец, кто русский, кто осетин, кто половинка, кто четвертушка? Вон, я и еще два моих брата женаты на абхазках. Наши дети кто? Понимаешь, генацвале? (Дружников, 2002. C. 181).
Если у Дружникова и других писателей даются общие картины той войны, то у Горюхиной и Понизовского внимание направленно концентрируется на поствоенных синдромах. Антон Понизовский (1969 г. р.), известный российский журналист, делает это в романе «Обращение в слух» (2013), который можно охарактеризовать как русский роман, то есть роман, в котором продолжается дискурс о «судьбе русской нации», традиционный для русской литературы XIX века. Наряду с размышлениями об особенности русского национального характера, загадке русской души, он приводит интервью с беженкой из Абхазии. В главе «Рассказ беженки» читатель узнает историю грузинки, живущей после войны в России. Появление этого рассказа-интервью в романе обусловлено задачей автора передать картину современной России, которая, по мнению некоторых, провалилась между двумя цивилизациями (Степанян, 2013), ее социума, частью которого стали беженцы с постсоветского пространства. Женщина рассказывает о том, что они убежали от войны в Абхазии, где остались ее родители, которых позже убили. Отца убивали, засунув ему в рот электропровод. Затем сожгли дом вместе с его телом. Позже убили сына, и она не понимала, почему; задумываясь не о законах войны, а о человеческих качествах, она спрашивала себя: «За что?» – ведь у него не было ни вредных привычек, ни плохих поступков по отношению к другим. О выходе из Абхазии она говорит следующее:
Мы двенадцать дней мучения было у нас! Вот такой гр-ряз!.. Снег идет гора, трактор чистит, сколько люди мертвый лежал на дороге, вот такий маленький, прям там дети мертвые оставили убегали… где могли похоронить?! Вот так копали чуть-чуть земли, маленький ребенка, вот грудний ребенка – копали, так и оставили – и так крестик: может быть, вернемся, может быть, потом будет похоронить… Кто это не видела – пусть не видит такий горя никто! Такой трудных, сердце заболит, такой горе (Понизовский, 2013. C. 39–106).
Личная трагедия, начавшаяся во время войны, продолжилась и после. Переживания стали причиной инфаркта мужа, и, не желая обременять жену, которая работала, чтобы покупать ему лекарства, он повесился. Из рассказа читатель узнает о посттравматических проявлениях, которые вроде бы и неизвестны современному российскому обывателю: женщина сама с собой разговаривает, семь лет она ходит в любую погоду пешком босиком на работу только для того, чтобы не сидеть дома.
