Стиль построения военных сцен Чкванава отличается от стиля Одишария. Последний обращается к теме войны, перемешивая страшные картины с эпизодами, пронизанными юмором – в качестве защитной реакции и преодоления послевоенной травмы. Я уже говорила, что главная особенность прозы Одишария, о чем бы она ни была написана, – это юмор, смех сквозь слезы потерь. Например, в романе «Очкастая бомба» (2015) автор выстраивает сюжет по принципу смешения кадров видеопленки. Это различные сцены – от военных до мирных: «Конкурс задниц Родины» или страшные социальные картины – репортаж о женщине-самоубийце с наполовину снесенным черепом, вынужденной пойти на смерть, чтобы отдать сердце нуждающемуся в операции сыну, или о женщине, несшей в сумке тело своего ребенка, погибшего при бомбежке. Некоторые истории влияют на эмоции так же сильно, как и экранные репортажи, например описание момента смерти молодого парня с сигаретой в руках, оставшегося без ног и истекшего кровью (Одишария, 2015. C. 22–23). В главе «Кладбище рук и ног» телеоператор рассказывает о том, что в огороде возле больницы хирург «хоронит» конечности, отрезанные в ходе операций (Там же. C. 7–8). Врач организовал кладбище, надеясь на появление родственников, которые будут искать близких.
Со съемкой связан и рассказ Бесо Хведелидзе «თაგვის გემო / Мышиный вкус» (2009, переведено на русский язык в 2011). Здесь речь идет о польской съемочной группе (сам рассказчик, оператор-поляк по прозвищу Шопен и охранявший их Петро), которая во время абхазской войны, в 1993 году, оказалась в Грузии. Рассказчику было поручено вылететь из Варшавы в Москву и взять интервью у главы Грузии, но это не получилось, и после Москвы редактор отправляет его в Тбилиси. Об этом читатель узнает из письма самого журналиста-рассказчика матери. Он пишет о неожиданности такого поворота судьбы, который занес его в неизвестную ранее страну. Текст письма чередуется с повествованием о пребывании в Тбилиси и в Сухуми. Тбилиси предстал перед рассказчиком «мрачным» городом:
Ночь я провел в какой-то темной и вонючей гостинице. <…> На обшарпанном столе в моем номере тускло мерцала свеча, а в соседнем – бесчинствовала компания пьяных мужиков. Я смог различить голоса: мужчин было четверо, и с ними женщина. Не знаю, что они с ней делали, но до утра она кричала истошным голосом. На рассвете женский крик стал еще громче и к нему добавился шум разбиваемой мебели. Решившись выглянуть в коридор, я увидел, как из комнаты выбежала голая по пояс женщина с окровавленным лицом. Не переставая кричать, она побежала к лестнице, а за ней, зевая во всю глотку и потрясая оружием, гнались четверо мужчин в военной форме. Я буквально застыл на месте от вида мелькнувшего на мгновение женского тела с одной-единственной грудью: на месте другой красовалась багровая рана. Затворил дверь и, задыхаясь, прислонился к ней спиной. Мысли засуетились в голове, как муравьи. Когда все смолкло, я наспех собрал вещи и покинул гостиницу, выйдя прямо на шоссе, ведущее к аэропорту (Хведелидзе, 2011. C. 128).
Хведелидзе вводит свой образ, присущий войне и разрухе, – это мышиный привкус, который не проходит у журналиста. Этот привкус является аллегорией смерти, разлагающихся трупов и разложившегося из-за войны мира. Петро и журналист попали под бомбежку, и из рассказа становится ясно, что Петро погиб, а журналист ранен. Журналист выбирается из Абхазии в машине, в которой перевозили трупы, это единственный способ выбраться из абхазского окружения. Писатель сталкивает два мира: наивного поляка-журналиста из спокойной страны и Грузию 1990-х годов – для того чтобы показать, как травмирует психику человека война. Невроз в виде ощущения мышиного привкуса как вкуса войны останется у него надолго.
К писателям из Абхазии относится принимавший участие в военных действиях писатель, публицист Михо Морчиладзе (მიხო მორჩილაძე). В книге «გამარჯვებისთვის განწირულნი მებრძოლის დღიური; როგორ წავაგე ომი / Предназначенные для победы: дневник бойца; как я проиграл войну» (2007) автор описывает конкретные военные сцены, кто и как бомбил Абхазию (майкопские, ростовские, краснодарские, ставропольские самолеты бомбили от 2–3 до 10 раз в день), что делали с пленными грузинами, попавшими к абхазам
